|
Безуспешно. Я забарабанил в стекло — ни малейшего результата. В это время на освещенное крыльцо клуба выскочил Трофимов. — Ну? — крикнул он. — Где тачка? Пистолет по-прежнему был у него в руке. — Не хотят везти! — объяснил я. — Совсем зажрались, сволочи… — Тогда за мной! — скомандовал Петя и огромными прыжками помчался вниз по темной улице. Не успели мы отбежать от клуба и двух кварталов, как за спиной послышался истошный вой полицейских сирен. Трофимов схватил меня за руку и потащил в какой-то узкий темный проулок. — Если нам повезет, — бормотал он, — и это не тупик, хрена с два они нас поймают… Нам повезло. Мы выбежали на довольно широкую освещенную улицу прямо перед носом у дремлющего на своем железном коне моторикши. Петя засунул пистолет под рубашку и вытащил из кармана десятидолларовую банкноту. — Просыпайся, приятель. — Он звонко пощелкал пальцами перед лицом спящего. Тот проснулся и с удивлением уставился на тяжело дышащего Трофимова. — Динь, скажи ему, что он заработает десять баксов, если отвезет двух сеньоров в «Эксельсиор». От десяти баксов моторикша не отказался. Мы залезли в темное нутро кабинки, где почему-то сильно пахло соленой рыбой. — Я у тебя переночую сегодня, — сказал Петя, — если ты не против. — Да не вопрос. Слушай, а чего нас таксисты у клуба везти не хотели? Боялись, что ли? Петя хмыкнул. — Конечно, боялись. С русской мафией никому связываться неохота. — С русской мафией? — Да это так говорится просто. Ну, знаешь, Голливуд, то-сё. Хотя, конечно, наши братки здесь время от времени выступают. Поэтому местные если видят, что русский, пьяный, да еще с пушкой, — стараются от греха подальше. В клубе сразу, как я ствол достал, вызвали полицию. Им ведь что главное — чтоб на их территории стрельбы не было. Поэтому нас никто задерживать и не стал. А у водил, конечно, очко сыграло. Он задумался, вытащил из-за пазухи пистолет, повертел в руках. — Испанский «кондор». Дешевка. Слышь, Динь, скажи мастеру, чтобы на пляж заехал. Я заглянул в маленькое окошечко в парусиновой перегородке, отделявшее кабинку от водителя и передал ему просьбу Трофимова. Повозка вильнула, съезжая на спускающуюся по склону дорогу, и через несколько минут остановилась у границы пустынного ночного пляжа. — Пойдем, — сказал Петя. Мы вылезли из кабины и пошли к морю, загребая туфлями сырой холодный песок. Я с некоторым удивлением обнаружил, что в руке у меня до сих пор зажата бутылка с текилой — содержимого в ней оставалось еще грамм двести. Невидимое море мягко и мощно дышало в темноте. Большая электрическая луна ныряла в тучах, разбрасывая по волнам острые серебристые осколки. — Нам такие улики на фиг не нужны. — Трофимов аккуратно обтер краем своей футболки рукоятку пистолета и, размахнувшись, с силой зашвырнул его в море. Во тьме будто плеснула большая рыба. — У тебя еще выпить осталось? Я молча протянул ему текилу. Он сделал большой глоток и отдал бутылку мне. Текила была теплой и почему-то отдавала резиной. — А девчонки хорошие были, — сказал Петя задумчиво. — Жаль, что телефончик не записали. Глава десятая Допрос с пристрастием — Во имя Господа нашего! Внимательно рассмотрев улики и детали данного дела, мы получили основания подозревать заключенного и установили, что можем назначить ему допрос с пристрастием, а значит, с пытками, которым заключенный будет подвергаться в течение такого времени, которое мы сочтем необходимым, чтобы он сказал нам правду относительно обвинений, выдвинутых против него. Эти слова произнес Эль Тенебреро, возглавлявший следственную комиссию Трибунала Священной Канцелярии. |
