— Когда он выгнал тебя, ты пришел к нам. И мы дали тебе взаймы восемьдесят миллионов, которые тебе так были необходимы.

— Мы, так сказать, спасли твою задницу.

— Следовательно, дорогой Джеффри, если кто и преступник — так это ты, а не мы. Мы можем доказать твои деяния, и даже если смерть Спенсера организовали мы, тебе никогда не удастся это доказать. И потому ты будешь продолжать делать то, что мы тебе скажем. Все ли тебе ясно?

Джеффри одним махом допил коньяк и посмотрел на двух хорошо одетых змей.

— Да, — прошептал он.

— Вот и отлично. А теперь мы намерены дать Клаудии еще одну возможность одуматься. Как тебе известно, завтра на ранчо состоятся похороны Спенсера. И ты, как премного скорбящий родственник покойного, непременно будешь присутствовать.

— Никогда я не чувствовала себя так неловко, как в присутствии ужасной Перфюм, — говорила Ирен, сидя за косметическим столиком и расчесывая волосы. Она уже переоделась в пеньюар, однако Джеффри, который сразу после ухода гостей отправился наверх, оставался еще в смокинге. Держа небольшую рюмочку коньяка, он привалился к двери спальни. — Чуть не умерла, когда она принялась разглагольствовать насчет того, что искусство — это, мол, только лишь денежная игра, способ для многих людей быть приглашенным на различного рода нужные им вечеринки… Подумать только… При том что тут же сидит доктор Уолтон! Амелия Труекс сказала мне потом, что, по ее мнению, эта женщина, должно быть, выросла в борделе. И потом, всюду глазеет и разговаривает только про деньги, как если бы весь мир был одним большим базаром. — В зеркало она увидела отражение мужа, который пьяно кивнул головой. — Дорогой, с тобой все в порядке?

Выронив рюмку, он сполз по двери на пол и растянулся во всю свою длину.

— Джеффри! — Ирен подскочила к мужу. — Господи, ты ведь напился! Этим, стало быть, ты там, наверху, и занимался?

— Я лишь для сна… — не открывая глаз и с трудом ворочая языком, сказал он.

— Джеффри Бретт, ты уже лет двадцать как не надирался, с того самого дня, когда Гарвард выиграл у Принстона. Ну-ка, поднимайся, и я уложу тебя в постель.

— Я боюсь, Ирен, — прошептал он. — Я боюсь…

— Чего именно?

— Их боюсь…

— Кого? Билли Чинга? Лорда Нортфилда? Кого? Ответь мне!

Но Джеффри уже полностью отключился. Через его полуоткрытый рот вылетали громкие храпящие рулады. Ирен поднялась.

— Что ж, тогда будешь спать на полу, — твердо заявила она. — Я вовсе не намерена волочь тебя до кровати. Надеюсь, у тебя будет утром ужасный вид.

Она выключила свет, прошла к своей кровати и забралась под одеяло. Погасив ночник, повторила про себя:

— Боится… Странно все это.

Клаудиа видела, как калифорнийский перепел упал на дорожку прямо напротив нее. Был следующий за похоронами отца день, рассветало. Поскольку от Спенсера буквально ничего не осталось после взрыва «порше», необходимости в погребальной процессии и церемониале практически не было. Клаудиа чувствовала себя одиноко и весьма неуютно, оттого что отец вдруг исчез с лица земли, даже не попрощавшись с ней. Хотя сама она терпеть не могла похороны, открытые гробы, Клаудии очень хотелось сейчас бросить хоть один последний взгляд на отца. Заупокойные службы проводили нынче в духе времени, и потому процедура отличалась неполнотой и оставляла чувство недоумения.