Уилл Генри. Золото Маккены
Смерть апача
— Скажи, ты жаден до золота, Маккенна? — спросил древний воин. — Неужто ты похож на тех белых, что встречались и раньше на моём пути? Отдашь ли ты жизнь, свою честь, честь своей женщины за жёлтый металл? Белый человек никак не мог понять, откуда старому апачу известно его имя, потому что сам он не знал старика. Не знал, к какому клану тот принадлежит, откуда пустился путешествовать по этой дикой пустыне. Даже — где потерял сознание. Слепящим полуднем Маккенна увидел апача среди каменной пустоши. Старик стоял на пороге смерти и всё же говорил о золоте. Этого рыжий старатель понять не мог. — Что ты, собственно, имеешь в виду? — задал он встречный вопрос. — Похоже, что речи о жёлтом металле не было. Он говорил по-испански, как и старый индеец. Услышав знакомый язык, апач довольно кивнул. — Верно, — сказал он. — Но, знаешь, мне как-то хочется отблагодарить тебя за любезность. Ты ведь знаком с обычаями моего племени: не в наших правилах оставлять неоплаченными долги. — Господи! — улыбнулся белый. — Ещё бы мне не знать людей твоего племени: одиннадцать лет я удачно избегал с ним встреч. Ты это имел в виду, когда говорил о том, что я его знаю? — Именно. А теперь скажи, Маккенна: ты слыхал о Каньоне Дель Оро? О том месте, которое апачи называют Сно-Та-Хэй? — Ты говоришь о старой легенде о Золотом Каньоне? — Да, о том, что нашёл один белый во времена старого вождя Нана. — Это был Адамс. Рудник Погибшего Адамса? Не теряй времени и сил, старик. Я старатель, а не охотник за призраками. Обманки вроде этой — не для меня. — Но ты знаешь эту историю? — Разве есть в Аризоне хоть один белый, который не знал бы её? Или можно сказать по-другому: есть ли на всём Диком Западе хотя бы один человек, не слыхавший об Адамсе и Каньоне самородного золота? — Мягче, мягче, — сказал апач. — Я просто хотел узнать, знаешь ли ты об этом. — Знать об этом месте — значит ничего не знать. Вот так-то, старик, — сказал Маккенна не без теплоты в голосе. — В этой стране сотни «золотых каньонов». Россказни о затерянных сокровищах — они прилипчивей мух. — Правда, правда… Старик вздохнул. Слезящимися глазами он смотрел поверх головы старателя на поднимающиеся от песка волны жара. — Я люблю эту землю, — проговорил он. — Сердце моё ноет от печали расставания с ней. Маккенна кивнул. Сам он был довольно молод, но уже успел много повидать в этой жизни. — Никому не хочется уходить, даже если настало его время, — ответил он. — Никому не кажется, что он настолько стар или устал. — И это правда, — сказал старик. — Сущая правда. Белый встал и вышел из тени, которую отбрасывала огромная скала, охраняющая исток ручья от увядшей пустыни, на сотни миль в округе затянутой в жёлтое ожерелье гор. Задумчиво он передвинул одну из ног старика с солнцепёка в тень. Намочив в ручейке собственный шейный платок, он вымыл лицо старого индейца, выжимая материю так, чтобы капли воды стекали с морщинистого лица на рубашку и грудь апача. — Хорошо, — сказал последний. — Очень хорошо. Меня удивляет то, что ты, белый, так заботишься — о ком? Об апаче! Маккенна снова улыбнулся и пожал плечами. — Я не из тех, кто докапывается до причин своих поступков. Старик кивнул. — Ты на удивление мудр для своего возраста, — сказал он. |
