— Солярку в баки залил?

— Залил.

Эти мелочи дед сделал, зато не снял головки цилиндров с третьего запасного двигателя, которые мы собирались сегодня переставлять на первый.

— Радикулит замучал, — пожаловался он.

Олейник выругался сквозь зубы и с минуту раздумывал, заставить ленивого деда работать или отпустить отдыхать. Шишов вздохнул и по-собачьи преданно уставился в глаза бригадиру. Неделю назад Шишов получил из дома посылку и поделился с Олейником табаком и салом. Сало бригадир отнес семье, а дедов табак курил до сих пор, так что момент для придуривания Шишов выбрал психологически верно.

— Ладно, иди, — буркнул Олейник, не глядя на хитрого старика.

Мы с Мишкой сплюнули и промолчали. Табаку и сала нам почти не досталось, хотя дед и был моим земляком. Оба жили до осуждения в Инзенском районе Ульяновской области, а села наши отстояли километров на двадцать пять друг от друга. Но из всех земляков дед Шишов признавал лишь одного писаря Рябуху, у которого хранил продукты и кое-какие личные вещи.

Мы сняли телогрейки, облачились в замасленные спецовки и взялись было за двигатель, но внезапно поступила новая команда. Пришел майор Макаров и приказал Олейнику срочно выделить Малькова, то бишь меня, и Тимченко в распоряжение горного мастера Лунева сроком на два дня. Есть срочная работа. А взамен нас путь подежурит Шишов.

2

Чертыхаясь, мы с Мишкой снова переоделись и пошли искать Лунева. Хорошего от этого вызова мы не ждали — где-то собрались затыкать прорыв и срочно сколачивают бригаду.

Лунев, горный инженер из расконвоированных, ждал возле конторы. Тщедушный, с белесыми усталыми глазами и плохо выбритым подбородком, он лишь числился старшим нашей временной бригады. Командовал нами Николай Захарчук по кличке Захар.

Коренастый, плотно сбитый, с тяжелой, выступающей вперед челюстью, Захар принадлежал к лагерной верхушке. Но в отличие от забубенных, на все плюющих воров вроде Деги и Шмона, он умел ладить с начальством и вышибать план. За это умение Захару уже сократили часть двадцатилетнего срока, но сидеть ему оставалось еще порядочно.

На складе к нам присоединился латыш Слайтис. Мы получили сухой паек на два дня и загрузили в «студебеккер» лопаты, кирки, промывочные лотки и несколько пар резиновых сапог. Здесь же выяснилась цель спешно готовящейся поездки.

Золотоносный участок таежной речки Нора был открыт в 1941 году. Тогда, после начала войны, в тайгу спешно забрасывали сотни поисковых партий для разведки залежей ценных металлов. В 1942 году здесь построили лагерь и организовали прииск, получивший название «Медвежий». Чего-чего, а медведей в этой глухомани хватало.

За шестнадцать лет эксплуатации золотоносный пласт был практически полностью выбран. Вопрос о закрытии лагеря и прииска ставился уже в прошлом, 1957 году. Однако было решено продлить работу еще на один сезон, чтобы окончательно зачистить все оставшиеся участки. Планировалось взять новые пробы и еще раз проверить содержание золота на прилегающих участках реки, где добыча считалась нерентабельной.

Лунев получил задание обследовать Илим, небольшую порожистую речку, впадающую в Нору, километрах в пятнадцати выше по течению. Илим уже сбросил ледяной покров, и его торопились обследовать до наступления распутицы. Впрочем, первичная разведка речки уже проводилась в сорок первом году, там ничего интересного не нашли, и от Лунева требовалось лишь взять контрольные пробы и включить данные в реестр документации.

В лагере имелось всего две автомашины, которые были постоянно нарасхват. И вот с утра, когда внезапно подвернулся «студебеккер», срочно была сформирована разведывательная партия, в которую воткнули несколько человек, подвернувшихся под руку.

Вездеход, подскакивая на ухабах, шел по зимнику — дороге, протоптанной за зиму десятками зековских бригад.