Кондуктор оробел и заговорил почтительнее:

— Вообще-то я не собирался поступать так с вами, сэр, и, хоть вы наделали глупостей, я вас прощаю.

— Весьма благодарен, сэр, — ответил я, устав от бессмысленных препирательств с самоуверенным глупцом. — И что же вы предпримете теперь?

— Сейчас рабочие починят путь, и поезд отправится в дорогу. Как вы считаете, нам не угрожает новое нападение краснокожих?

— Можете не беспокоиться, они не вернутся. Ваша атака была так всесторонне обдумана и блестяще проведена, что наверняка отбила у индейцев всякое желание нападать на поезда.

— Надеюсь, вы не издеваетесь надо мной, сэр! Не то мне пришлось бы требовать от вас извинений. Мне никак нельзя ставить в вину то, что их было слишком много и что они так хорошо приготовились к нападению.

— Я предупреждал вас об этом. Оглала прекрасно обращаются с огнестрельным оружием. Из ваших шестнадцати рабочих и двадцати солдат погибло девять человек. Это вы, а не я, послали их под пули, их кровь на вашей совести. О вашей победе лучше молчать. Я и мой товарищ вдвоем вынудили краснокожих бежать, а если бы вы послушались меня, то все ваши люди были бы целы и невредимы.

Кондуктор все же пытался что-то сказать в свое оправдание, но подошли пассажиры, встали на мою сторону, и ему не осталось ничего другого, как скромно спросить:

— Надеюсь, вы останетесь с нами, пока мы не уедем?

— Разумеется. Настоящий вестмен никогда не бросает начатое дело, не доведя его до конца. По другую сторону от железной дороги огня не было, соберите там хворосту, разожгите костры и приступайте к работе. На всякий случай поставьте на часах несколько человек.

— А не могли бы вы взять на себя эту обязанность?

— Какую?

— Стоять на часах.

— Милое дело! После всего, что я для вас сделал, вы еще пытаетесь устроиться поудобнее за моей спиной? Пораскиньте мозгами, и ваш военный талант и опыт полководца подскажут вам, где поставить часовых.

— Но мы не столь зорки, как вы.

— Раскройте глаза и напрягите зрение, и вы все увидите. Тихо! Вы слышите?

— Это топот лошади. Наверное, к нам мчится какой-нибудь индеец. К оружию!

— Неужели вы думаете, что индеец будет так шуметь? Это мой товарищ, и я вам настоятельно советую принять его поучтивее. Сан-Иэр не понимает шуток.

Это и в самом деле был Сэм. Он подскакал к нам и спрыгнул с лошади с таким выражением лица, словно был обижен на весь мир.

— Вы слышали мой зов? — спросил я.

Он ответил мне кивком и обратился к кондуктору:

— Это вы придумали такой замечательный план?

— Да, — ответил тот так простодушно, что я не сдержал улыбки.

— Примите мои искренние соболезнования. Моя старушка Тони обладает потрясающим умом по сравнению с вами. Однако и для вас не все еще потеряно. Когда-нибудь и вы выйдете в люди. Только, ради Бога, остерегайтесь попасть в президенты. Тони, оставайся на месте, я сейчас вернусь!

Кондуктор лишился дара речи и в изумлении молча открывал и закрывал рот. Впрочем, если бы он даже нашелся что сказать, слушать его было некому, так как Сан-Иэр уже исчез в ночной тьме. Что же могло вывести из себя старину Сэма? Ведь ему было наплевать на судьбу поезда и на самодовольного кондуктора. Ответ был один: встреча с Фредом Морганом, белым разбойником, которого я пинком выбросил из паровоза.

Я догадывался, куда отправился Сэм, я сам поступил бы точно так же, но до сих пор у меня не было на это времени. Сидя на насыпи, я наблюдал за тем, как рабочие суетятся на полотне, приводя его в порядок. Спустя несколько минут маленький вестмен вернулся и сел рядом со мной.