Гордая серебристая голова приподнялась, и серо-стальные глаза остановились на девушке.

— Мог ли я сделать меньше для члена моей семьи?

Было ясно, что старый вдовец получал глубокое удовлетворение от того, с каким умением его невестка вела домашнее хозяйство. Естественно, Розмари привыкла командовать всю свою жизнь десятками слуг и потому никогда не переступала за черту, отделяющую понимание от фамильярности со служивым народом в имении.

— Для тебя мои новости, Хьюберт, — еще не утратившие своей свирепости глаза сэра Роберта глянули на сына из-под косматых седых бровей, — не совсем хороши. Увы, этот лорд Беркли со своими любителями испанцев, несмотря ни на что, заставили поверить ее величество, что не нужно оставлять надежды на мир с Испанией.

— Господи! — вырвалось у Хьюберта. — Неужели королева не может понять, что король Испании ни за что на свете не забудет и не простит — особенно теперь, когда Дрейк посрамил его в Байоне, Вест-Индии, Кадисе и в форте Сагре на юге Испании?

— Очевидно, ее королевское величество снова заблуждается. — Он насмешливо вскинул бровь, глядя на сына. — Знаешь ли ты, Хьюберт, что в этот самый момент твой адмирал является при дворе персоной нон грата? Что королева глуха к увещеваниям сэра Френсиса и игнорирует его клятвенные заверения, что Католическая Лига одержима страстной решимостью взять реванш? Слышал ли ты, что Филипп принял торжественную клятву добиться сожжения ее величества как еретички перед воротами собственного дворца?

Разбуженная горячностью слов старого дворянина, дремавшая в углу гончая подошла к Хьюберту и положила голову ему на колени, затянутые узорчатыми черно-красными шелковыми чулками.

— Лорд Хоуард свидетельствует, что не ранее как в прошлом месяце ее величество отказалась принять корону Нидерландов, боясь спровоцировать его кровавость Испании! Даже теперь, когда мы разговариваем, королева прислушивается к таким личностям из партии сочувствующих Испании, как сэр Джеймс Крофт, управляющий королевской резиденции, который обвиняет нашего адмирала в том, что он обманом лишил королеву ее истинной доли в сокровищах «Сан-Фелипе». Распространяются даже слухи, что сэр Френсис использует это краденое золото, чтобы сбивать с толку высших офицеров ее флота. Каково! Этот трясущийся старикашка, Уилл Бароу, обвиняет Дрейка в том, что он преступил свои полномочия, атакуя испанцев в их собственных портах.

— Но… но, сэр, ведь известно, что сэр Френсис Уолсингем наделил нашего адмирала такими полномочиями — и за личной подписью королевы.

Хрупкая дрожащая рука поползла вверх, чтобы погладить тонкую, как кружева, бороду.

— А, ну конечно. Опять этот Френсис Уолсингем. Узнаю его почерк во всем этом деле по свойственной ему хитрости. Это похоже на него, ведь он жаждет войны с Испанией. Взять да и вставить такое вот предписание, настаивая на атаке, которая посрамила бы короля Филиппа в его собственных гаванях.

— Ты хочешь сказать, что Уолсингем сыграл роль мартышки из старой басни и заставил сэра Френсиса играть роль кота, вытаскивающего из огня этот жареный горячий каштан, Кадис, вопреки желаниям королевы?

— Мое мнение, что так оно и случилось. Однако, — он поднял лупу для чтения и провел ею дрожащей рукой над шелестящим пергаментом, — ты еще не слышал самого скверного. Ветеранов сэра Френсиса должны рассчитать, а его корабли отвести в резерв. И еще: ему запрещено посылать подкрепления тому гарнизону, что он оставил удерживать мыс Сент-Винсент. Фактически вся экспедиция Дрейка должна будет подвергнуться дискредитации, а сам он — лишиться поста командующего!

Голос сэра Роберта ломался от возмущения.