Весь вечер Эдвард Сикстон угощал тех, кто приходил в Портледж, рассказами, конечно же сильно приукрашенными, о доблестной роли в долгой войне галиона «Коффин».

— Но он не захватил ни одного судна? — ворчливо вопрошал сэр Роберт, постукивая по ручкам своего кресла длинными бледными пальцами. — Даже маленькое береговое суденышко? Проклятье! Как мы будем расплачиваться с нашими кредиторами?

— Увы, сэр Роберт пока не захватил ни одного парусника, — признался Сикстон. — Но то же самое можно сказать о любом другом корабле, кроме «Мести», когда «Роза» сдалась нашему победоносному адмиралу. Но веселей, друзья, ведь ясно, что с каждым днем наш враг все больше устает и пороха у него остается все меньше и меньше. Не беспокойтесь, непременно настанет тот день, когда мы перелезем к ним через борта. Тогда у нас будет и куча сокровищ, и множество пленных на выкуп.

Той ночью Кэт Уайэтт лежала в своей постели, тихонько проливая горькие слезы в мокрую подушку. Перед этим они вдвоем с Розмари свыше часа стояли на коленях, вознося молитвы в отвратительной норманнской часовне старого барского дома.

— Защити его, — горячо шептала она. — Защити моего мужа, о милосерднейший Боже, потому что жить без него у меня нет никакого желания.

ГРАВЕЛИН

Хотя англичане в любое время могли бы нагнать корабли короля Филиппа, лорд Хоуард укорачивал паруса и удовлетворялся тем, что тревожил армаду на ее же собственной скорости. На «Мести»и других эскадренных флагманах воцарился дух ликования, когда стало очевидно, что герцог Медина-Сидония скорее всего не намерен высаживаться в Гастингсе — где в недавнем историческом прошлом слишком успешно уже осуществилось одно такое вторжение. Вместо этого испанцы, умело сохраняя строй, взяли курс на Кале — что вызвало на губах сэра Френсиса Дрейка улыбку свирепого предвкушения.

— Если ветер останется таким, как сейчас, — предсказал он нескольким капитанам, собравшимся у него на борту на совет в этот свободный от драки день, — что ж, тогда преимущество наше, это уж точно.

Заулыбались и другие — Ланкастер, Уидден, Мерчант, Адам Сигер и остальные. Все присутствовавшие понимали, что в Кале гавань не стоит названия «убежище». Поэтому обширной армаде придется стоять на открытом рейде, где корабли будут трепать приливы и отливы и, что самое важное, доминирующие шквалистые западные ветры.

На галионе «Коффин» не меньше понимали, какой риск берет на себя генерал-адмирал короля Филиппа, и весь день напролет там жужжал красно-черный точильный камень, придавая свежую остроту наконечникам пик и шпаг и широким лезвиям палашей.

Внимательно оглядев корабль, Хьюберт Коффин остался вполне доволен. Да, его люди здорово измотались за последнюю долгую неделю: волосы и бороды не ухожены, одежда порвана. Однако они оставались проворными и полными желания пожать золотой урожай, который, похоже, наконец-то созрел.

Прорехи от ядер в парусах галиона из Девона аккуратно были залатаны и две прекрасные новенькие бронзовые полукулеврины поставлены вместо пары таких, что грозили вот-вот разорваться от первого выстрела, — а таких было много на кораблях англичан.

Все пополнения, взятые на борт в Истбурне, за исключением нескольких человек, были родом из местных краев и говорили с заметным знакомым акцентом, созерцая развертывание боевых порядков английского флота у берегов Кале.

К наступлению ночи противник, за исключением сторожевых кораблей, убрал паруса и стал на якорь — и вскоре его примеру последовал и лорд Хоуард.

С «Морского купца» наблюдали за прибытием желанного подкрепления в виде эскадры лорда Генри Сеймура — флотилии Английского канала, только что закончившей свою долгую караульную службу у берегов Дувра.