Владея испанским, русским и арабским языками, он также проявил себя как мастер в сложном искусстве маскировки и воровства. Будучи заброшенным в страну, он легко угадывал человеческие настроения. Бесстрашный, но умеющий держать себя в руках, он за каких-то пару лет стал ценным агентом спецслужб.

После этого была Никарагуа.

В паре с другим агентом ему надо было сдержать развитие прокоммунистического режима, и здесь Кабрильо впервые сбился с пути. Это была старая как мир история — слишком много генералов и слишком мало солдат. В Вашингтоне генералы решили применить оружие, а расплачиваться пришлось коренному населению Никарагуа. А когда начали рваться снаряды, много солдат оказалось на линии огня.

Кабрильо был одним из них и прикрывал собой своего партнера.

Теперь его напарник, взобравшийся высоко вверх по карьерной лестнице ЦРУ, выплачивал ему старые долги. Он находил им клиентов по всему миру, но ни разу еще гонорар не достигал настолько астрономической цифры.

Единственное, что были должны сделать Кабрильо с его командой, — это выполнить невозможное.

Пока Кабрильо заканчивал водные процедуры и одевался, Казим вместе с Линкольном продолжали заниматься каждый своим делом. До полуночи Казим успел засечь еще одного кита, а Линкольн сыграл в тридцать две игры о Клондайке, и вдвоем они прочитали три журнала, принятые на борт в Сан-Хуане. Линкольн отдал предпочтение статьям об авиации, в то время как Казим зачитывался автомобильными новостями.

Честно говоря, никакой особенной работы для них и не было, «Орегон» шел вперед совершенно самостоятельно.

Полчаса спустя — свежий и одетый в свободные слаксы, белую облегающую рубашку и блейзер от Билла Бласса — Хуан Родригес Кабрильо сидел в кают-компании за большим столом красного дерева. Линда Росс заняла место напротив и потягивала диетическую колу. Рядом с ней, просматривая какие-то бумаги, устроился Эдди Сенг. Марк Мерфи нашел себе место ближе к центру и развлекался тем, что затачивал о ремень свой складной нож. Он находил это занятие успокаивающим и время от времени проверял результат, разрезая листок бумаги.

— Как продвигается операция? — задал вопрос Макс Хэнли.

— Наш объект захватил с собой двести миллионов долларов, — легко сказал Кабрильо.

— Ух ты! — отреагировала Росс. — Это огромная сумма.

На противоположном конце стола перед огромными, от пола до потолка, мониторами стоял, держа в руках лазерную указку, Майкл Халперт. Он включил мониторы и ожидающе уставился на Кабрильо, который кивнул ему, давая таким образом понять, что можно уже начинать.

— Работу нам заказали из Вашингтона через нашего адвоката в Вадуце, Лихтенштейн: стандартный контракт, половина сейчас, половина по окончании. Мы уже получили пять миллионов долларов из десяти. Их отмыли в нашем банке в Вануату, а затем перевели в Северную Африку, чтобы, как мы все согласились, использовать их для похищения золотого идола.

— Сдается мне, — сказал Мерфи, разрезая ножом бумагу на тоненькие полоски, — что после всех этих махинаций нам стоит просто украсть «Золотого Будду» для нас самих. Это сэкономит нам черт знает сколько времени. В противном случае, нам просто придется расстаться с нашим золотом.

— Где же твоя корпоративная гордость? — улыбаясь, сказал Кабрильо, прекрасно понимая, что Мерфи шутит, но, тем не менее, принял его слова ко вниманию. — Мы должны сохранить нашу репутацию. Как только мы надуем хотя бы одного клиента, весь мир тут же об этом узнает. И что тогда? Я даже не представляю, где старый моряк сможет подыскать себе новую работенку.