— Мердитто! — выругался он. — Еще бы не доводилось!

— Эйха, еще бы не доводилось. — Гитанна вздохнула и сползла по спинке кровати, не обращая внимания на треск прозрачной ткани за спиной. — В Палассо Веррада от нее никуда не денешься.

— Он тебя оставит при дворе? Мигом вспухли слезы.

— Нет.

— Гитанна…

Оказывается, он знает ее имя.

— Нет, — повторила она, пряча глаза.

— Почему?

"Потому что он уже дал мне понять, что все кончено. Прислав тебя”.

— Потому что.., потому что не бывает мужчин, всю жизнь преданных одной женщине.

— Не бывает?

— Я такого мужчины не знаю, — зло сказала она..

— А если бы такой мужчина все же нашелся? Гитанна Серрано расхохоталась. Резкие, истерические нотки заставили Алехандро недоуменно посмотреть на нее.

— Что я слышу? Ты собрался влюбиться в меня? Только потому, что мы с тобой переспали?

В его глазах мелькнуло смущение.

— Вот видишь? — Гитанна криво улыбнулась. — То-то и оно, малыш.

Наследнику герцога сказать было нечего. Во всяком случае, вопросы, улыбки и смех тут явно не годились.

Глава 11

Он стоял неподвижно, будто врос в мостовую, как эти деревья, посаженные еще прадедами, — оливы с раскидистыми кронами, с раздвоенными, точно узорные канделябры, древними стволами. Он не помнил, как здесь очутился; казалось, он совершенно внезапно и без малейших физических усилий перенесся из Палассо Грихальва на середину сокало Грандо, служившей центром Мейа-Суэрты, пока столица не раздалась вширь. На него падала тень многоярусного мраморного фонтана и величавых башен-близнецов собора Имагос Брийантос. Его толкал, кружил, нес живой, пестрый водоворот, — сегодня же Фуэга Весперра, праздник Зачатия. Вплоть до этого момента уши его не воспринимали шум, а глаза свет, он был совершенно одинок в плотной толпе горожан, что брела по улицам, как послушное стадо баранов, не нуждающееся даже в овчарке.

Да, он пришел сюда вместе с толпой. Но теперь стоял как вкопанный, все мышцы одеревенели, под одеждой струился холодный пот — и это в такую-то жару! А худой кулак изо всех сил сжимал Золотой Ключ, и цепочка глубоко врезалась в шею.

Чиева до'Орро. То, ради чего живут все Грихальва — все, кому довелось родиться мужчинами, и не просто способными, а Одаренными. Все, кого в семье ценят и на кого надеются. Все, кто достигает вершин мастерства, чей свет с каждым годом горит все ярче.

— Но ради чего? — тоскливо прошептал Сарио. — Чтобы догореть на час раньше других?

Если это правда.., то, что сказала Сааведра… Случайно, неожиданно она наткнулась на ужасную догадку. Даже он, Вьехо Фрато, на своем веку ни разу не слышал, не подозревал… Ему даже в голову не приходило спросить. Не то что вообразить. А уж тем более изобразить.

Он еще крепче сжал Чиеву.

— А что, если они не знают? А что, если ни один из них не догадывается?

Они винят во всем нерро лингву, смертоносную заразу, опустошившую город, герцогство, — больше всех от нее пострадал род Грихальва. Даже теперь, через шестьдесят лет, он борется за выживание. Мейа-Суэрта — радушный город, но слабым она не мирволит. Чтобы жить в ней спокойно, человеку нужно быть сильным, а семье — многочисленной.

Но они с Сааведрой считают иначе…

Хотя чуму все-таки следует взять в расчет. Переписи населения, хоть и неточны, документально подтверждают, что до нерро лингвы все мужчины в роду Грихальва жили дольше.