Но ведь с той стороны рукой подать до аббатства, где они, с Бекетом... Катье сжала кулаки.

– Я поеду кататься.

– Так ить берейтор все одно вас оттеда погонит.

– Оседлайте мне лошадь.

Конюх приподнял кустистые брови и с любопытством уставился на нее. Она высокомерно вскинула голову.

– Паскаль! – позвал он, и худощавый мальчишка вырос рядом с ней в проеме. – Оседлай для мадам... ну хоть Тихоню, что ль.

Мальчик пошел к стойлу; движения его были расхлябанны, как будто природа позабыла закрепить суставы. Однако через несколько минут он вывел к ней прелестную гнедую кобылку, помог забраться в дамское седло и ловко расправил юбки.

Понимая, что главный конюх смотрит ей вслед, Катье намеренно поскакала в противоположную сторону от долины – к аббатству. После сильной и грациозной поступи Ахерона ехать на кобылке было все равно что трястись на мешке с костями. Но, приближаясь к аббатству, она уже не думала ни о чем, кроме этих старых стен и того, что в них произошло.

Вокруг царили безмолвие и запустение. Она вспомнила про шатавшийся камень в нефе и, проезжая мимо, заглянула туда. Дыхание замерло у нее на устах, когда она увидела, что почти вся центральная часть стены обвалилась.

Катье отвела глаза от пролома. Пальцы ее дрожали, направляя кобылку в тень дикой яблони, к лужице с дождевой водой. В келье, обращенной к заросшему саду, было тихо, и Катье, закусив губу, отвернулась.

Она привязала лошадь и пошла вверх по скалистому склону холма, что с другой стороны спускался в долину. Через полчаса достигла перевала. Петер и другие мальчики казались отсюда крохотными фигурками, но своего сына она различит в какой угодно дали. Она спряталась среди валунов и стала наблюдать за ними; их кони двигались слаженно, однако вряд ли это результат умения наездников.

Берейтор был строг и требователен, но Петер безупречно выполнял все его указания. Сердце полнилось любовью и гордостью за своего малыша. Как быстро он растет! Эта мысль пробила опасную брешь в ее самообладании.

Солнце уже преодолело зенит, когда наставник повел усталых учеников обратно к конюшням. Катье привстала, чувствуя щемящую тоску в груди. Со временем Петер непременно стал бы самым блестящим рыцарем Геспер-Оба.

Она стряхнула пыль с юбки и направилась обратно к аббатству. Может быть, через год или два ей удастся нанять Петеру настоящего гувернера, а Мартен вернется к своим домашним обязанностям... Неужели все наставники так же неумолимы, как этот берейтор?

А какой был у Бекета?.. Наверняка он так же безукоризненно выполнял команды берейтора и темно-синие глаза смотрели так же напряженно и сосредоточенно.

Она невольно улыбнулась. Неужели и тогда у него были настороженные глаза? А у его детей...

Катье пошатнулась и оперлась о камень; должно быть, ее разморило на солнце. Она зажмурила глаза, перекрывая доступ светлым образам. Пройдет, сказала она себе. Пройдет время, и воспоминания будут являться все реже и реже.

Оглядываясь в попытке собраться с мыслями, она решила думать о Сен-Бенуа и о том, как снова наладить хозяйство. За повседневными заботами воспоминания не будут точить ее постоянно.

У нее вырвался горестный вздох. Надо, чтобы прошла целая вечность, прежде чем она сможет хотя бы день, хотя бы час не думать о темноволосом англичанине!

Нет, нет, все это солнце, жара. Катье тряхнула головой и повнимательнее пригляделась: место вроде незнакомое. Повертелась вокруг, выискивая прежнюю тропу.

– Вот глупая! – выругала она себя вслух. Аббатство же под холмом, и любая тропа приведет ее туда.

Катье стала осторожно спускаться. Но звон шпаг остановил ее.