Только время потерял, думал он. Эль-Мюзир здесь не появится. Светские развлечения не в его вкусе. Бекет поднял глаза к галерее. Отдельные ее участки были в тени – туда не достигали блики свечей в массивных канделябрах. Бекет изучал эту темноту, ловя признаки движения. Слабое мерцание привлекло взгляд; глаза метнулись туда и обнаружили смеющуюся парочку, вышедшую на свет, чтобы помахать кому-то внизу.

Взор Бекета оторвался от галереи и вновь обшарил толпу, рассеянно скользя по всем женщинам, одетым не в розовое. Заметив, что группа вокруг герцогини поредела и Катье там нет, он нахмурился. Еще рано; едва ли женщина, привыкшая к тяготам жизни в замке Сен-Бенуа, так быстро устанет от блеска и праздности.

Он снова перевел глаза на парочку у перил галереи. Мужчина, уткнувшийся лицом в волосы юной кокетки, смеясь, увлекал ее обратно в тень. На миг светло-каштановые волосы дамы блеснули золотом в пламени свечей.

Рандеву? Неужто она уступила домогательствам одного из пялившихся на нее мужчин? Его рука невольно потянулась к эфесу глупой бальной шпаги. В мозгу неумолимо звучали слова Рулона, брошенные под дубом: Эти две шлюхи – родные сестры... И обе спали с турком...

Бекет еще какое-то время стоял неподвижно. Наконец начал решительно пробираться сквозь толпу. Клокочущий гнев наполнял его жилы. Да, у нее рандеву, но не с человеком – с дьяволом.

Глава XIV

– Сесиль! – воскликнула Катье, увидев служанку, задремавшую в кресле у камина (сама она не могла дотянуться до шнуровки корсета у себя на спине). – Где платье, в котором я сюда приехала? Горничная вскочила на ноги и, заломив руки, уставилась на хозяйку расширенными от страха глазами. Катье застыла в дверях спальни; в висках настойчиво стучало: Сильфида. Будь проклята твоя кровь!

– Сесиль, помоги мне... – начала Катье, но осеклась, увидев, что девушка вся дрожит и беззвучно шевелит губами.

– Не бейте меня, мадам, пожалуйста, не бейте! – всхлипнула девушка.

– Да зачем мне тебя бить, глупая? – улыбнулась Катье. – Я только прошу расшнуровать мне корсаж.

– О мадам! Что мне делать? Ваше платье...

– Да что ты бормочешь?

– Когда вы спали, мадам Д'Ажене сказала, что оно вам больше не нужно, и велела его сжечь.

– Так и сказала? – переспросила Катье, стараясь не выдать своего раздражения. – Что ж, ничего не поделаешь. Но впредь почему бы нам с тобой не решать без посторонней помощи, что делать с моим убогим гардеробом? Ты разобрала сундук, прибывший вместе с моим сыном?

Девушка потупилась и кивнула.

– Понятно, – вздохнула Катье. – И тут не обошлось без мадам Д'Ажене?

Сесиль снова кивнула.

Катье оглядела серебристо-розовый наряд, в котором чувствовала себя почти голой.

– Вероятно, моя сестра полагает, что я все время буду его носить.

Служанка покосилась на нее и хихикнула.

– Мужчины бы только благословили вас за это, мадам. Я думаю, знатной даме...

– Ладно, – со слабым подобием улыбки прервала ее Катье, – помоги мне его снять. Ночь как-нибудь пережиму, а завтра посмотрим, что моя сестра соблаговолила оставить мне из одежды.

Она стояла точно кукла под ловкими пальцами камеристки. Как-то не хотелось думать о завтра. Ни о завтра, ни вообще о будущем. Атласные юбки, шелестя, свалились на пол. Катье переступила через них. Хорошо бы вот так же переступить через все несчастья ее жизни!

Камеристка подобрала ворох розового атласа и серебристых кружев, а Катье осталась в одних розовых чулках и нижней рубашке из тонкого батиста с глубоким вырезом – как раз под платье. Край рубашки чуть не доходил до подвязок.