На сей раз мне удалось услышать приближение меньшего из зверей, и я нанес ему сильный удар ногой, но лишь чуть-чуть задел, прежде чем он успел убежать.

— Я его убью! — предупредил я готовую атаковать меня ночь, но лишь нахальный смех был ответом. Тогда я опустился до того, что выкрикнул: — Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое!

Ветер подхватил и унес эхо моего детского вопроса, а наступившая тишина была родной сестрой одиночества.

— Где твой волк, Том Баджерлок? — прозвучал на сей раз женский голос, мелодичный, наполненный с трудом сдерживаемым смехом. — Ты по нему скучаешь, предатель?

Страх, холодивший мою кровь, вдруг превратился в обжигающую ярость. Я останусь здесь стоять, и убью их всех, и оставлю тела валяться на дороге. И тогда я расслабил пальцы, сжимавшие кинжал, и приготовился драться. Я напряженно ждал, понимая, что они нападут неожиданно, одновременно, сначала животные, которые набросятся на меня снизу, а потом люди — с оружием в руках. У меня был только кинжал. Значит, нужно подождать, когда они подойдут поближе. Я знал, что, если побегу, они атакуют меня сзади. Лучше вынудить их приблизиться на удобное для меня расстояние. И тогда я их прикончу, всех до одного.

Не знаю, сколько я так простоял. В подобных ситуациях время либо останавливается, либо мчится, точно ветер. Я услышал крик птицы, возвещавшей приближение рассвета, ей ответила другая, а я все ждал нападения. Когда свет начал пятнать ночное небо, я сделал глубокий вдох и внимательно огляделся по сторонам, но среди деревьев никого не было. В воздух поднялась стая маленьких птичек, ночевавших на ветвях, и вниз, на землю, пролились серебристые капли дождя. Мои преследователи ушли. Маленькое животное, укусившее меня за ногу, не оставило следов на мокром камне дороги. От того, что побольше, остался отпечаток одной лапы на обочине — собака, не слишком крупная. И все.

Я повернулся и направился в замок. Меня вдруг начала бить крупная дрожь — не от пережитого страха, просто отступало напряжение, на место которому пришла ярость.

Чего они хотели? Сообщить мне о себе, продемонстрировать, что им известно, кто я такой и где живу? Ну хорошо, они это сделали. Я заставил себя успокоиться и попытаться понять, насколько они опасны. Я думал не столько о себе, сколько вообще об угрозе, которую они могли представлять. Известно ли им про Джинну? Вполне возможно, что они следили за мной от самых дверей ее дома. И знают ли они про моего мальчика?

Я выругал себя за легкомыслие и глупость. Как я мог рассчитывать на то, что Полукровки оставят меня в покое? Они знают, что лорд Голден приехал из Баккипа, а его слуга, Том Баджерлок, обладает Уитом. Им известно, что Том Баджерлок отрубил руку лорду Лодвайну и увез от них принца, которого они захватили в плен. Они обязательно захотят отомстить и могут легко это сделать, вывесив где-нибудь на видном месте свое мерзкое письмо, сообщающее, что я пользуюсь Уитом — презираемой всеми Звериной магией. Тогда меня повесят, четвертуют и сожгут мои останки. Неужели я надеялся, что город и замок Баккип сумеют защитить меня от них?

Мне следовало догадаться, что так будет. Как только я вернулся ко двору и погрузился в политику и придворные интриги, я стал уязвим. «Но ведь я же прекрасно знал, что так будет», — с горечью признался я самому себе. Целых пятнадцать лет это знание удерживало меня от возвращения в Баккип.