Послышался громкий стук в дверь, выходящую на улицу.

А Фэнг Фу поднялся и, волоча ноги, направился в лавочку.

Было слышно, как он отпирает дверь, а затем его слова:

— Слишком поздно! Лавка закрыта!

— Мне ничего не надо из твоей проклятой лавки.

— Пиджин! — прогромыхал грубый голос. — Это я, старина Билл Бин, мне надо трубочку!

— Слушай, Билл! — ответил Пиджин. — Ты опять пьян!

На верхней ступеньке лестницы появился рыжебородый корабельный кочегар в фуражке, обутый в морские сапоги и одетый в голубой костюм из грубой материи, почти такой же, как у Стюарта.

— Чтоб мне провалиться! — прогромыхал он через плечо. — Пьян! Я — пьян! Во всех пивных продают не пиво, а подкрашенную воду! Замолчи, Пиджин!

За его спиной появился А Фэнг Фу.

— Каждый раз ты приходишь пьяный, — пробормотал он.

— Это надо же такому случиться, — заявил вновь прибывший, пошатываясь, спускаясь по ступенькам, — чтобы здоровый моряк пил подкрашенную воду, которую трактирщики называют пивом! Я не пьян! Я только несчастен. Набей мне трубочку, Пиджин!

А Фэнг Фу закрыл дверь на засов.

— Иди сюда, взгляни, — пробормотал он. — У меня все занято, и нет ни одного свободного места.

Билл Бин шумно хлопнул его по спине.

— Кончай болтать. Пиджин, и набей мне трубку. Одну трубочку, Пиджин!

Он шатаясь пересек комнату, едва не споткнувшись о ноги Стюарта, взял циновку и подушку и прошел в дальний угол, где бросил их на пол.

— Разве я не один из самых верных клиентов, Пиджин? — спросил он. — Я один из самых старых.

— Хуже не бывает, — пробормотал китаец. — Билл, ты меня подводишь. Моя лавочка на примете у полиции.

— Тебе не впервой! — резко возразил кочегар. — Ты не в первый раз в затруднительном положении, Пиджин. И если тебя до сих пор не повесили, то не так просто с тобой справиться, китаец… И этот раз будет не последним в твоей проклятой долгой жизни…

А Фэнг Фу покорно пожал плечами и пошел, шаркая ногами, от койки к койке в поисках освободившейся трубочки; разыскав одну, он вернулся к своему импровизированному столику и начал набивать трубку, бормоча себе под нос.

— Не нравится слушать о преступном прошлом? — продолжал Билл. — Порочный старый желтолицый варвар! Помнишь о своем бегстве из Сан-Франциско, Пиджин? Помнишь о том скандале? Запомни, когда я прихожу, ты должен наполнять мне трубочку без пререканий! Я много о тебе знаю… а то отправишься в Шанхай!

— Хватит болтать. Все проклятая ложь, — пробормотал китаец.

— Ха, это ложь? — прогремел голос Билла. — Я всегда просыпаюсь от ужаса, когда вспоминаю о старом разваливавшемся паруснике «Нэнси Ли» Я кочегар! Что ты на это скажешь, шанхаец? Душегуб! Без гроша в кармане я нанялся на этот старый парусник; что же это была за старая калоша, что же за старая калоша, а ее владелец был сам дьявол. Ха! Ложь! Вовсе нет.

— Кончай болтать! — пробормотал А Фэнг Фу, занимаясь трубкой. — Ты слишком любишь болтать. Ты слишком шумишь.

— Нет денег, — продолжал Билл, склонный к воспоминаниям, — нет табачку. — Внезапно он резко сел. — Даже трубочки табачку от тебя не получишь! — прокричал он. — А, наркотик. Спасибо Господу, что есть это прекрасное зелье.

Внезапно с койки слева от Гастона Макса послышался слабый крик.

— А! Он меня бьет!

— Слушай, — сказал Билл, — что ты ему дал, Пиджин? Шендю или гидрофобию?

А Фэнг Фу подошел к нему и, не отвечая, протянул трубку.