– После озера уже начинается Глиссада – спуск в Средиземноморский бассейн. Он довольно крутой, но нетрудный. Думаю, Герт и Ханси его одолеют. А вот завтра придется в последний раз положиться на лоцмана.

Все обернулись к связанному Гарри. Волосы его поднимались дыбом и закручивались в бесовские спиральки. Глаза вылезли из орбит, видно, он силился выплюнуть кляп.

Амери вздохнула и потянулась за своим чемоданчиком.

– Бедняга!

– Это мы бедняги, – возразила Фелиция.

Примерно в полукилометре вниз по течению от заводи, где стала на причал шхуна, находился большой скалистый выступ, поросший кустами тамариска и акации. На нем-то и было решено выставить дозор до темноты, на случай если какое-нибудь судно вздумает пристать к этому берегу.

Солнце село, и воздух становился прохладным, когда пришел черед Амери дежурить. Она радовалась возможности хоть ненадолго уединиться и отдохнуть от всех, особенно от проклятого лоцмана, чей жизненный тонус под влиянием введенных внутривенно седативных препаратов несколько стабилизировался. Под загорающимися в небе звездами монахиня творила вечерние молитвы. Тишина нарушалась только жужжанием ночных насекомых, бульканьем воды у подножия скал да писком цапель, выискивающих себе ужин на мелководье.

На противоположной стороне залива темнели холмы. За ними, похоже, раскинулись плантации, но огней отсюда не было видно. За время дозора Амери по реке не прошло ни одного судна – ночью Рона считалась несудоходной. Однако неявку Гарри к месту обычной стоянки могли заметить, потому им следовало быть начеку. Даже самые легкомысленные из их группы признавали, что чем ближе к столице, тем больше подозрений может вызвать у других навигаторов непонятное отсутствие старого лоцмана. Все суда на Роне имели опознавательные знаки. Шхуна Гарри была стандартной формы, но отличалась тем, что по всему серебристому корпусу шла ярко-зеленая полоса, а на носу и на корме выделялись крупные буквы названия – «Гремучая Завеса». Наверное, следовало как-то замаскироваться. Вначале они надеялись, что лоцман согласится с ними и с комфортом доставит в Мюрию, а теперь было уже поздно. Встречаясь с другими судами, они подавали приветственные сигналы, надеясь, что отсутствие телепатической связи, принятой между лоцманами, останется незамеченным в горячий сезон Перемирия.

Снизу донесся шорох.

– Это я, – негромко произнесла Фелиция и вскарабкалась на большой валун. – Опять надоедать тебе пришла.

– На реке ни души – одни птицы. А что в лагере?

– Если ты о своем пациенте, то он чувствует себя прекрасно. Шхуна полностью отреставрирована. Герт и Ханси с сознанием выполненного долга удалились в кусты. Ванда Йо тоже блаженствует, хотя на нее польстился только Уве. По-моему, это акт огромного милосердия со стороны бородатого ворчуна.

Фелиция, скрестив ноги, уселась рядом с монахиней. Амери никак не отреагировала на ее скабрезные остроты.

– Дивная ночь, правда? Ночи в плиоцене просто чудо пиротехники. Должно быть, зимой у них сезон дождей, зато сейчас такая благодать – самое время для войны.

Амери промолчала.

– Представляешь, как запрыгают гуманоиды, когда мы разрушим фабрику и закроем врата времени? – продолжала Фелиция. – Наконец-то нам удалось нащупать их ахиллесову пяту и досыта накормить угнетателей железом. А на будущее у меня появилась еще одна идейка, я пока держу ее в секрете… С помощью Элизабет мы склоним на свою сторону как можно больше серебряных, наденем захваченные на фабрике золотые торквесы и создадим человеческую гвардию, которая будет противостоять их Летучей Охоте. Металюди против метагуманоидов! Со временем мы завоюем все королевство!

И опять Амери не проронила ни слова.