Катлинель рассмеялась.

– Тогда с этими духами надо быть поосторожнее.

– Я слыхала, – последовала угодливо-язвительная реплика, – с вашими кавалерами не так-то просто сладить.

– Ну, это мы скоро на Битве проверим, – улыбнулась Катлинель и тронула поводья.

Когда она проезжала мимо выставленных под тентами пиршественных столов, где-то совсем рядом послышался цокот копыт другого иноходца. Откуда ни возьмись, выскочил пьяный нахал, схватил ее коня под уздцы, но, прежде чем она успела применить защитный прием, другой всадник пришел ей на помощь. Один умственный выпад швырнул наглеца в объятия подвыпивших дружков, а те, заплетающимися языками принеся извинения Катлинель, увели его прочь.

– Я ваша должница, милорд. – Она поклонилась своему спасителю.

Он был высок, строен, широкоплеч; под забралом шлема, украшенного золотым венцом, виднелась плотно прилегающая к голове шапочка. Она скрывала его волосы, шею и переходила в короткий плащ, расшитый по краям драгоценными камнями. На всаднике был костюм темно-фиолетового цвета.

– Для меня это большая честь, миледи. Боюсь, мои земляки слишком увлекаются пирушками и радуются раньше времени.

Он шагом поехал рядом с ней; Катлинель разглядывала его с неприкрытым удивлением.

– Простите мою оплошность… Поскольку шея у вас закрыта, я приняла вас за соплеменника.

– А кого вы считаете своими соплеменниками? – поинтересовался он с едва уловимой иронией в бархатном голосе.

Вспыхнув, Катлинель натянула поводья и готова уже была поворотить коня и умчаться прочь от наглеца. Но тот поднял руку, и конь застыл как вкопанный.

– Виноват, миледи. Непростительная бесцеремонность с моей стороны. Просто всякому видно, что ваша красота – результат слияния человеческой и танусской крови. А по вашим изумрудно-серебряным одеждам я понял, что вы, подобно мне, из числа иллюзионистов, причем высшего класса. Если вы благосклонно смените свой справедливый гнев на милость и сохраните в памяти не мою грубую шутку, а оказанную вам прежде незначительную услугу, то мы могли бы совершить небольшую прогулку верхом и дружески поболтать. Не скрою, ваш народ очень меня интересует.

– А вы, я вижу, за словом в карман не лезете, лорд фирвулаг… Ну что ж, принимаю ваше предложение. Я – Катлинель, по прозванию Темноглазая, и в Высоком Столе мне как низшей из высших тану отведено последнее место.

– Уверен, это ненадолго! – Он снял шлем и венец; фиолетовая шапочка закрывала всю его голову. – Меня называют Властелином Луговой Горы. Мои владения лежат далеко на севере, на окраинах королевства фирвулагов. Никогда прежде я не бывал на Великой Битве. Мой народ так озабочен повседневными проблемами выживания, что ему не до ритуальных игр.

– У нас такое заявление сочли бы ересью, но я вас понимаю.

– Значит, среди тану тоже есть не слишком рьяные воители?

– И довольно много, – призналась Катлинель, – особенно среди гибридов, как я. Но сила традиции непреодолима.

– А-а, традиции… Но, говорят, в последнее время древние обычаи не находят в народе особого понимания. Некогда столь послушное и полезное вам человечество, кажется, взбунтовалось против вашего Верховного Властителя.

– Да, в союзе с вами, фирвулагами!

– Тану первыми вступили в союз с людьми, почему бы и нам не последовать их примеру? Надо признать, что мы, фирвулаги, народ более узколобый и прямолинейный. Так, большинство моих собратьев ни за что не сядут верхом вот на такое животное – предпочитают топать на своих крепких ногах.