– С гигантопитеком? Ох, Тэгги! Ну и умен же ты, дьявол! Я не должна пропустить такое зрелище!

– Кому охота! – буркнул король. – У шута вся толпа в кармане, даже теперь, когда дело еще не дошло до кровавых событий. Ублюдок им нравится, помяни мое слово! А вот Начнет он свое шоу, пустит в ход проклятые метафункции – так они и вовсе будут его боготворить. Как пить дать, он прорвется через Главный Турнир, привлечет под свое знамя кучу народу и добьется участия в Поединке Героев.

– Какую кучу? Горстку человеческих дилетантов и гибридов!

Тагдал покачал головой.

– Да перед ним по меньшей мере трое рыцарей Высокого Стола стоят навытяжку. Контингенты Ронии, Каламоска, Геронии, Вермеска – все за него. Мейвар по всем провинциям раззвонила про его золотые яйца!

– Нет, никогда не изберут они такого клоуна противником Ноданна!

– Надо смотреть правде в глаза, Нанни. Метафункций у нашего сына Стратега хватит и на меня, и на моего отца, и на моих предков черт знает до какого колена, вместе взятых. Но как производитель он, мягко говоря, не тянет. А ведь они о чем мечтают, эти провинциалы: сильные гены, более многочисленное потомство, прирост населения, чтобы и впредь одерживать победы над ордой фирвулагов… Нет, надо быть реалистами. Если Эйкен выйдет живым из Главного Турнира, то он будет сражаться с Ноданном на Поединке. А в случае победы все паскудное братство единогласно объявит его Стратегом. И тогда уж моей заднице несдобровать.

– Ноданн не допустит победы Эйкена Драма, – возразила королева. – Он твой законный наследник. В случае необходимости он сможет воспользоваться древней привилегией и взять в руки Меч.

Тагдал свесил голову и признался ей, что у Эйкена есть Копье.

После чего они долго сидели рука об руку, и каждый в отдельности созерцал свой крах, пока наконец оба не пришли к выводу, что страшно умирать в одиночку, вместе – плевое дело. На том и успокоились.

Путешественники решили отдохнуть денек на берегу фиорда. Фелиция заверила Сьюки, что враги не заметят их за воздвигнутыми ею барьерами. Затем она предложила Сьюки обследовать ее мозг, полюбоваться на новорожденное чудо. Все, что знала Сьюки о бывшей хоккеистке, было из вторых рук, от Стейна. (Так, значит, ребенок с огромными карими глазами и в рваной кофте и есть та силачка, с которой Стейн познакомился на постоялом дворе?) Все недоверие Сьюки рассеялось в ауре добродушия и ласковой силы, что сияла в мозгу Фелиции.

Однодневная передышка, решила Сьюки, поможет им найти путь друг к другу, привести себя в божеский вид и принять разумные решения на будущее. А главное – даст возможность провести деликатную операцию по удалению у Стейна торквеса.

Обоюдоострые стальные напильники обнаружили в одном из ящиков.

– Я сумею исцелить его ум даже без торквеса, – смущенно объясняла Сьюки Фелиции. – Там есть несколько травм, с которыми и Элизабет справиться не в силах, понимаешь? Это старые увечья, усугубленные торквесом. Их исцеление – вопрос не столько целительского искусства, сколько… любви.

У Фелиции вырвался смешок.

– Ну, Стейн, ну, счастливчик! Хочешь, я поработаю напильником, чтобы ты могла полностью сосредоточиться на целительстве? А если потребуется, я утихомирю его.

Сьюки благодарно кивнула. Обе склонились над Стейном; тот лежал на земле, широко открыв глаза. Когда спилили торквес, великан закричал. Но заботливый ум Сьюки был начеку со своими успокоительными приемами и направил его психоэнергетику по каналам, подготовленным Элизабет. По идее, у Стейна не должно было возникнуть серьезных послеоперационных травм. Аномальные цепочки и все следы злоупотреблений, пережитых в результате ношения торквеса, рассыпались, стерлись перед целительной силой любви.