Теперь глаза Брайана полностью открылись. Он начал было смеяться, но смех тут же перешел в кашель. Ему опять поднесли стакан.

– Да нет, не думаю… У Эйкена Драма и без того немало всего в загашнике, чтоб еще землетрясения устраивать. – Он безвольно повис на руке Властелина Ремесел. Мозг вдруг пронзила странная мысль: а что, если он не умрет?

Насмешливый голос. Раймо? Да, Раймо Хаккинен, этот несчастный ублюдок.

– Толку от него, как от козла молока! Может, узнаем свежие новости, когда сюда на закате приволокут новую партию проигравших? Хотя какая нам разница?

– И я так думаю, – отозвался Властелин Ремесел. – Однако ж нет, мне не все равно. Я из первых пришельцев, и мне не все равно! Если нам действительно грозит опасность, я должен их предупредить. Это дело чести!

Раймо Хаккинен пробормотал что-то презрительное. Другие голоса – не мысли, а именно голоса – беспорядочными волнами накатывали на мозг Брайана. Ну до чего ж приставучие, копошатся меж развалин, как усталые вампиры!

– А ведь землетрясение может расколоть эту хреновину, и тогда мы спасемся! – произнес голос Раймо.

Восклицания. Протесты. Опять проникновение в мозг. Господи, да сколько ж их на его голову!

– Мерси! – простонал он вслух.

Серебристо-зеленая рука отмела в сторону вынюхивающие умы и показала ему, как поставить экран. Он повиновался. Но когда вновь хотел опуститься, не нашел дороги в грот. Ум и голос в тоске взвыли: Мерси!

Беги, ищи, кричи, лови тьму в жутком свете своего золотого торквеса, который тащит тебя назад, как только ты заметишь ее вдали. Она не дождалась, ушла. А ты, быть может, и не умрешь.

– Мерси! – снова прошептал Брайан и очнулся под сочувственным взглядом старого Властелина Ремесел. После долгого молчания он спросил:

– Где мы? Что это за место?

– Оно называется Великая Реторта, – ответил Алутейн.

Супруга Корабля провела троих людей по тайным лабиринтам Гильдии Корректоров. Она сняла с них серые торквесы, одела в чистое, и теперь они терялись в догадках, кто она такая и чего от них хочет.

– Неважно, кто я, – ответила незнакомка в маске, останавливаясь перед дверью. – Важно то, что откроется вам за этой дверью. Там, погрузившись в грезы своего «эго», лежит та, которая скоро очнется.

Карие глаза Бреды остановились на Бэзиле.

– Ты умный и энергичный человек. Через несколько часов тебе понадобятся твои способности. В нужный момент ты сам поймешь, что тебе делать. И найдешь в комнате все необходимое: карты и разные мудреные приспособления, отобранные у путешественников во времени.

Тюрбан Супруги Корабля откинулся назад, когда она задрала голову к вождю Бурке, и глаза ее смешливо сощурились, встретив настороженный взгляд американского индейца.

– Ты поведешь уцелевших. Это будет нелегко, потому что одни еще в Коже и требуют ухода, а другие вряд ли последуют за голошеим по своей воле. Но ты их заставишь.

Пальцы Бреды легли на ручку двери, и она обратилась к Амери:

– А твоя задача самая трудная – помочь ей в первые страшные минуты адаптации. Но ты была ее другом, никого из вашей группы здесь уже не осталось, и, кроме тебя, Элизабет не на кого опереться. Ты поймешь ее, хотя и не обладаешь метафункциями. Ей теперь нужен не приобщенный к Единству, а друг… и духовник.

Дверь отворилась. Три стены большой, тускло освещенной комнаты были высечены в голой скале, а дальняя стена имела длинное застекленное отверстие, сквозь которое глазам представала панорама предвечерней Мюрии и солончаковых пустошей к югу от нее.