Коралия не отрывала глаз от мужа.

«Мне нужно уйти», — подумал Патриций, смущенный тем, что окажется свидетелем их объяснения. Но любопытство взяло верх.

Некоторое время супруги молчали. Первым не выдержал Эссарец.

— Что ты так на меня смотришь? — спросил он.

Она ответила, видимо, сдерживаясь:

— Теперь, значит, и сомнений не остается?

Он рассмеялся.

— Да. К чему теперь лгать… Я бы не стал говорить при тебе по телефону, если бы не был уверен, что ты все время была тут, с самого начала.

— Я была наверху.

— Ты все слышала?

— Все.

— И все видела?

— Да.

— Видя мои мучения и слыша мои стоны, ты не сделала ровно ничего, чтобы избавить меня от пыток…

— Ничего… Потому что я знала правду…

— Какую правду?

— Ту, что я подозревала, не осмеливаясь утверждать…

— Какую правду? — настаивал он.

— О вашей измене.

— Ты с ума сошла. Я не изменял…

— Ах, не играйте больше на этой струне! Правда, я поняла только часть из того, что говорили вам эти люди и чего они требовали от вас… Но они желали вырвать у вас тайну, а это тайна измены…

Эссарец пожал плечами.

— Изменяют только своей родине, а я не француз.

— Нет, вы были французом! — вскричала она. — Вы просили об этом, и вам дали эту малость, вы женились на мне, француженке, и свое состояние составили во Франции, которую теперь предаете…

— Но в пользу кого же?

— А вот этого я не знаю… За многие месяцы, годы вы и ваши сообщники создали грандиозное дело, да, грандиозное, они сами это сказали, и теперь все выгоды вы забираете себе, ничего не дав им, и этого-то они у вас и требовали… и кроме того, вы оставили себе и самую тайну… Я знаю, любое грязное дело может иметь к вам отношение: все, что достойно вора и бандита…

— Довольно!

Эссарец стукнул кулаком о подлокотник кресла, но Коралия невозмутимо продолжала:

— Довольно, говорите вы? Да, на этот раз вы правы… Вам ведь еще предстоит бежать… так как вы чего-то боитесь.

Он снова пожал плечами.

— Я ровно ничего не боюсь.

— Но вы уезжаете?

— Да.

— Тогда закончим. В котором часу вы уедете?

— Около полудня.

— А если вас арестуют?

— Меня не арестуют.

— А если все-таки…

— Меня освободят.

— Во всяком случае, будут вести следствие…

— Дело прекратят.

— Вы надеетесь?

— Нет, уверен.

— Дай Бог! Во всяком случае, вы покидаете Францию?

— Да, как только смогу.

— Стало быть…

— Через две или три недели.

— Предупредите меня об этом, чтобы я могла, наконец, вздохнуть свободно.

— Я тебя предупрежу, Коралия, но только по другой причине.

— Какой же именно?

— Чтобы ты могла ко мне присоединиться.

— Присоединиться к вам?

Эссарец зло усмехнулся.

— Ты моя жена, а жена обязана следовать за мужем. Ты знаешь, по моей религии муж имеет на жену все права, и даже право убить… А ты моя жена…

Коралия с презрением подняла голову.

— Я не ваша жена, потому что, кроме презрения и ненависти, ничего к вам не питаю… я не желаю вас больше видеть и не увижу, чем бы вы мне не угрожали…

Он встал и нетвердыми шагами подошел к ней, сжимая кулаки.