– Значит, мы отправляемся в горы, – объявила Кадия.

Да, сказители говорили, что Исчезнувшие бессмертны. Но Ламарил объяснил, что, вернувшись сразиться со злом, они вновь стали подвластны смерти и времени.

– Дорогу мы знаем, хоть нам и неизвестно, что ждет нас в ее конце. Кадия, расскажи мне о своем народе. Ты сказала, что выбрала трясины, как свою долю, после гибели колдуна Орогастуса. Но, сделав такой выбор, от какой жизни ты отказалась?

Да, она избрала иную жизнь – как Ламарил и его товарищи, когда они решили вернуться. Она подумала о Цитадели. Хотя некоторые воспоминания о ее жизни там были, точно яркие прекрасные цветы, многое ей хотелось забыть навсегда: страшные дни, когда Волтрик взял Цитадель и ее прежняя беззаботная и счастливая жизнь кончилась безвозвратно.

Она заговорила о счастливых годах, протекавших в огромной крепости, конечно построенной тоже соплеменниками Ламарила, о празднике Трех Лун в пору смены сезонов, о прибытии торговцев, плывущих в Тревисту, об охоте на болотах с Джеганом, о докучных дворцовых церемониях, когда она еле подавляла зевоту.

Затем она намеренно перешла к ужасам: позорная мучительная казнь ее отца и его рыцарей, труп ее матери, разрубленный вражескими мечами и секирами, бегство по потайным ходам, уводившим все ниже и ниже к самому сердцу земли.

– Про остальное я уже рассказывала, – закончила она. Ее пробирала дрожь, хотя ветерок в саду был теплым. Можно ли смыть кровь, обагрившую память?

Вновь он взял ее руку и сжал не крепко, но ласково, и тепло этого прикосновения прогнало внутренний холод. Кадии пришла в голову мысль, за которую она ухватилась, укрылась за ней, как можно укрыться за щитом. Между ней и сестрами существовала связь, но хрупкая: слишком уж они были не похожи, и говорила в них лишь общая кровь.

С Джеганом ее связывало боевое товарищество, но они принадлежали к разным народам. Она знала, что он всегда придет к ней на помощь, но внезапно она обнаружила внутри себя пустоту, настолько скрытую, что прежде она о ней и не подозревала.

Это пожатие было точно ее меч – ключом к чувству, ей доселе незнакомому.

Нет, она не хочет повернуть этот ключ! Здесь и сейчас – ничего больше! Никаких волнений, никакого заглядывания в будущее!

Кадия вырвала руку почти грубо и поторопилась задать новый вопрос:

– А этот горный тайник, он далеко?

– За Золотой Топью, – ответил он. – По ту ее сторону лежат предгорья. Дорога туда была завалена, скрыта, насколько это было нам по силам в прежние дни. Путь предстоит нелегкий. Кадия вскочила со скамьи.

– А есть ли в трясинах легкие пути? Реки и речки могут послужить нам, но текут они не прямо. Мы пойдем к горе Джидрис или Бром? Там живет Харамис. Ее Сила…

– Нет. Мы обогнем Тернистый Ад, отправимся на юг через страну уйзгу, а оттуда к вершине Ротоло.

– Но виспи? Там их страна. Разве они не знают про опасность?

Ламарил покачал головой.

– Мы думаем, что древняя ограда заклинаний вокруг спящих еще держится. Служителю Варма, который возвращается разбудить их, было выгодно сохранить ее до своего возвращения. Салин искала, и маленький сновидец хасситти старался найти то, что угрожает горному краю. Но он находит только страх и еще ужас смерти, расползающейся по трясинам. Уже все уйзгу отправились на юг, спасаясь от этой губительной опасности, которая превращает их край в гниющую пустыню.

– Но ты уверен, что знаешь, где погребены спящие? – Кадия не понимала, почему задала этот вопрос.