— Да, еще как.

Эдилин часто приходилось переспрашивать, потому что она не всегда понимала Малькольма, отчего их беседу трудно было назвать легкой и приятной.

То, что дядя распорядился привезти Марми в Шотландию, несколько изменило отношение к нему Эдилин. Ей даже захотелось его поблагодарить. Дядю она не нашла, но зато познакомилась с горничной, маленькой женщиной по имени Мораг, которая привела Эдилин на самый верхний этаж башни в холодную пустую комнату, которой отныне предстояло стать ее спальней. Эдилин была разочарована нищетой убранства, но разочарования своего решила не показывать. Обернувшись к Мораг, она поблагодарила ее за помощь.

Двое суток Эдилин почти не выходила из своей комнаты. Мораг следила за тем, чтобы ей приносили еду, воду и прочие необходимые вещи, но Эдилин копила силы для того, что ей предстояло.

Когда дядя наконец позвал ее к себе, все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Он запер за ней тяжелую дверь на задвижку, чтобы никто не мог их услышать, затем сел за стол между двумя мужчинами, ни об одном из которых Эдилин не могла бы сказать доброго слова. Один из них был стар и уродлив, другой — молод, но глаза у него были как у бешеного пса. Дядя заявил, что в день своего восемнадцатилетия, как только часы пробьют полночь, она должна выйти замуж за одного из его приятелей.

— Тебе предстоит выбрать одного из них.

Он произнес слово «выбрать» так, словно считал, что это самая смешная в мире шутка.

— Сожалею, — вежливо сказала Эдилин, — но я не могу выйти ни за кого из них. Я уже помолвлена.

Все трое посмотрели на нее так, словно ни разу в жизни не слышали этого слова.

— У меня уже есть жених, — повторила Эдилин громче.

Это было не совсем так, потому что Джеймс еще не делал ей предложения, но она знала, что он готов на ней жениться.

— Считай, что помолвка расторгнута, — сказал дядя, когда смысл сказанного наконец дошел до него. — Ты выйдешь замуж за одного из них. Хочешь выбрать прямо сейчас?

— Нет! — выдохнула Эдилин и попятилась от всех троих.

— Тогда мы подождем, — согласился дядя и отвернулся, словно обсуждать было больше нечего.

— Прощу меня извинить, сэр! — воскликнула Эдилин. Она успела прийти в себя, расправила плечи и гордо вскинула голову. — Я не намерена выходить замуж ни за одного из этих… — Она окинула каждого из них взглядом, в который вложила всё презрение, на какое была способна, и, понизив голос, добавила: — В завещании отца сказано, что я могу выйти замуж по своему выбору, и я уж точно не выберу никого из этих… мужчин.

— Ты сделаешь так, как я скажу, — сказал дядя и взмахнул рукой, давая ей понять, что разговор окончен и она может уходить.

— Нет! — крикнула ему в лицо Эдилин.

Она большую часть своей жизни провела в школах-пансионах и была по горло сыта всеми теми, кто указывал ей, что делать, когда и как.

— Сделаешь, — повторил Невилл Лоулер. — А если попытаешься мне перечить, я устрою тебе такую жизнь, что ты пожалеешь о том, что родилась на свет. И если расскажешь об этом кому-нибудь из этих любопытных шотландцев, тоже не рассчитывай на мое прощение. А теперь убирайся!

Оба приятеля Невилла смотрели на Эдилин с торжеством. Тот, что моложе, окинул ее медленным откровенным взглядом, недвусмысленно давая понять, чего именно он от нее хочет.

Развернувшись, она выбежала из комнаты.

На следующий день между ней и дядей началась не объявленная война. Эдилин написала Джеймсу письмо, в котором сообщала ему о жутких условиях, выставленных дядей. Но дядя отобрал письмо у Мораг, которую Эдилин попросила отнести его на почту, и в тот же вечер с выражением прочел это письмо племяннице в присутствии упомянутых в нем мужчин, Баллистера и Элвоя, а затем швырнул листок в огонь.