Небо было чистым, чёрным, усыпанным звёздами, точно кафтан жемчугом. Вячко никогда прежде не замечал, как ярко они светили, хотя не раз оставался ночевать под открытым небом.

Вячко смотрел на звёзды, задрав голову, и мысли становились вязкими, как кисель, текли всё медленнее и покрывались льдом, как Вышня и Звеня с наступлением зимы. Увидит ли он снова когда нибудь их берега? Увидит ли Златоборск? Вячко всегда любил возвращаться домой, даже теперь, когда его никто там не ждал…

Могла ли Добрава оказаться среди звёзд? Души правоверных уходят на небо к Создателю, так говорили Пресветлые Братья.

Сверху мелькнула тень, но он не придал тому никакого значения.

А потом сверху слетела огромная птица. Вячко не успел увернуться, медленный и бессильный, он тихо закричал, сжал кулаки, прикрыв голову, и птица рухнула на него, погребая под собой, точно ком снега. Он вырвался, оттолкнул её ногами, пнул несколько раз пятками и вдруг понял, что перед ним лежало тяжёлое шерстяное одеяло.

Сверху раздался смех, он слился со звоном бубенцов и скоро затих.

Княжич вскинул голову, пытаясь увидеть, кто это был, но над ним чернело чистое звёздное небо.

Весёлый девичий смех зазвучал уже где то в стороне, и Вячко подумалось, что то могли бы быть духи степи, пусть и вряд ли бы они принесли ему одеяло. Он закутался, снова прислонившись спиной к стене поруба, и постепенно стал согреваться.

– Спасибо, – шепнул он в никуда.

Добрава смеялась похоже: задиристо, звонко. Была ли она теперь среди звёзд?

Его разбудила чужая ругань. Два голоса – женский и мужской – кричали так отчаянно и горячо, что Вячко вдруг пожелал узнать их некрасивый резкий язык, чтобы понять, о чём шёл спор.

Женщина говорила громко и яростно, с ней не сравнилась бы ни одна торговка на златоборской ярмарке. Голос срывался то на рычание, то на шипение, и казалось, что в груди у неё прятались или скрутившиеся в клубок змеи, или стая диких собак.

Некоторое время Вячко растерянно слушал чужую ругань, пока наконец не спохватился, что незнакомцы могли пройти мимо, а он так бы и остался в яме. Сквозь кашель прорвался больной хрип:

– Эй! Эй, там! Помогите мне! Люди! Я здесь, здесь!

Слава Создателю, к нему вернулся голос.

Из за края поруба выглянули две головы: на него смотрели бородатый пожилой мужчина и миловидная девушка. Вячко от удивления раскрыл рот. Злобной крикливой бабой оказалась совсем юная девушка с длинными чёрными косами. С головы её, покрытой шапкой с острым мысом, свисал шёлковый красный платок. Девушка сощурила тёмные раскосые глаза, внимательно оглядев княжича, и исчезла в проёме.

И снова её голос прозвучал грубо и дерзко.

Вниз сбросили верёвочную лестницу.

Вячко неуверенно посмотрел наверх. Мужик помахал ему рукой и сказал что то на своём языке, явно поторапливая.

– Покопошишь, – прозвучал надменный девичий голос, но хозяйка его больше не показывалась.

Вячко в нерешительности замер, взявшись рукой за нижнюю перекладину, и с опозданием понял, что последнее слово незнакомка сказала по ратиславски, пусть и неверно.

– Ты говоришь по ратиславски?

– Да, хорошьё, – со смешным говором ответила девушка, оставаясь вне поля зрения. – Давай! Лэзь!

Княжич ухватился за следующую перекладину и подтянулся. Избитое, покалеченное тело заныло, и Вячко чуть не сорвался. Он засипел, скрипя зубами, и резко подпрыгнул, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Дальше взбираться стало легче, пусть каждое движение и отдавалось пронзительной болью.

Наверху дул пронизывающий ветер. Стоило Вячко высунуть голову наружу, как в лицо ему полетел колючий снег, растрепало длинные кудри. Бородач схватил его за шкирку, точно кутёнка, вытащил.