Пусть я уже не так боюсь фарадалов как прежде и даже признаю за ними некоторую… душевную теплоту, с которой они приняли «это чудовище», как меня называют женщины в таборе, но всё же хорошими манерами они не отличаются.

А между тем лагерь, несмотря на глубокую ночь, просыпался и оживал. Из кибиток один за другим выходили люди. Они собирались вокруг огня, насторожённо наблюдая за мной, точно за диким опасным зверем, которого пустили в человеческое жилище.

Вита делала вид, что вовсе не замечает их любопытства, и продолжала есть. Барон не выдержал и снова напомнил ей:

– Вита, рассказывай!

– Что? Я жду, когда все подойдут, чтобы не повторять одно и то же, – пожала она плечами.

На самом деле, она не начала говорить, пока не доела кашу. Думаю, всё дело в этом. Наконец, вытерев рот тыльной стороной ладони, Вита выпросила всё-таки у Барона пива, сделала пару глотков, и, с наслаждением раскурив кривую деревянную трубку, наконец-то начала:

– Это Клара Остерман, дочь доктора Остермана.

И я снова вздрогнула, когда весь лагерь ахнул, отшатнувшись от меня, как от прокажённой.

– Что? Что это значит? – залепетала я. – Откуда ты знаешь? Почему… почему вы так на меня смотрите?

Чёрные глаза Барона сверкали, как угли в костре, не моргая.

– Твой отец издевался над людьми…

Я не нашла, что на это ответить, не понимая, что они ожидали. Первое, о чём я подумала, это не захотят ли они отыграться на мне, мечтая отомстить отцу.

Но всё оказалось немного иначе.

– Он не чародей, но научился использовать силу путэры, – продолжил Барон.

– Слава богам, он не знал, что она у нас есть, – кивнул Буша.

– Зато об этом узнали Сумеречные Сёстры, – хмыкнула Вита. – Хрен редьки не слаще.

Только тогда, окончательно запутавшись, я наконец заговорила, и голос у меня, вот позор, совсем сломался, запищал, как у цыплёнка.

– О чём вы? Что такое эта ваша путэра?

Вита скривила уголок губ и окинула меня взором с головы до ног, видимо, размышляя, стоило ли мне рассказывать.

– Главная ценность любого табора. Наша святыня. Тебя это не столь касается. Важно лишь то, что Сумеречные Сёстры украли её у нас. Ты им тоже нужна. Они убили твоего друга, – произнесла она немного невнятно, посасывая трубку.

– Зачем я им нужна?

Удивлённо вскинув брови, Вита выдохнула дым и недоверчиво помотала головой.

– Клара, как ты считаешь, кто ты такая?

– Дочка доктора… э-э-э… девушка… – я пыталась перечислить все варианты, пытаясь подобрать тот, что их устроит. – Клара Остерман… если на то пошло, то моё полное имя Клара Мари Остерман. Это в честь… тёти…

Как вдруг фарадальский лагерь взорвался от смеха. Хохотали все. Я бы даже сказала – ржали как лошади. Истерично, на разные голоса, безудержно, хлопая себя по бокам и сгибаясь пополам.

– Ох, ну даёшь, – повизгивала Вита, утирая слёзы смеха, – Клара Мари Остерман.

– В честь тёти, – добавил Барон.

– Что такое? – Я крутила головой, не в силах понять, что же такое я ляпнула. – Что? Это моё имя…

Вита вдруг потянулась ко мне, оказавшись неожиданно близко.

– Ты, Клара Мари Остерман, – проговорила она так тихо, что все фарадалы резко замолчали, прислушиваясь, – не человек, не ведьма и не дух. Ты существо наполовину мёртвое и наполовину живое. В твоей груди золото и тьма, а в крови чёрная гуща. И я спрашиваю тебя ещё раз: что ты такое?

От слов её во мне всё сжалось. Это ведь неправда. Я видела свою кровь, когда колола пальцы иголкой или разбивала коленки в детстве. Она красная, как и у всех людей.