— Здравствуй, Илья. Выспался?

— Да, все хорошо, спасибо. Как прошел рабочий день?

— Об этом я и хочу поговорить с тобой, — устало вздохнул Карякин на том проводе. — Не слишком поздно? Ты можешь разговаривать?

— Одну минуту, Денис Матвеевич… — Илья повернулся к сестре: — Малыш, уже поздно и тебе пора спать. Беги к себе, ложись, а завтра мы с тобой придумаем, чем заняться.

Поняв все с полуслова, Олеся поцеловала брата и выпорхнула за дверь.

— Я слушаю вас, Денис Матвеевич, — вернулся Илья к разговору.

— Знаешь, Илюш, твой больной из четвертой палаты, Синицын, ведь умер сегодня ровно в девять утра, — сердце Ильи пропустило удар. Значит, мистическое предсказание сбылось. — Странно как-то… Чувствовал себя хорошо, ни на что не жаловался, а потом — остановка сердца. Все наши попытки реанимировать ни к чему не привели. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате обширного инфаркта. Вот так-то, — повисло тяжелое молчание. — Понимаю, что ты сейчас подбираешь нужные слова, но сказать тут нечего. Факт остается фактом. Никто не виноват в его смерти. Сыграло ли роль самовнушение, я не знаю. Да и неважно все это.

— Сколько ему было лет? — Илья с трудом задал вопрос. Голос не повиновался ему. Работая в больнице, привыкаешь, что смерть всегда рядом. Но этот случай не вписывался в обычные рамки. Он нарушал все законы медицины. Человек, которому сделали сложнейшую операцию на головном мозге, умирает от банального инфаркта. Уму непостижимо!

— Сорок пять, как и мне, — усмехнулся Карякин.

— Что же мне теперь делать? — задумчиво произнес Илья. — Куда девать ту вещь?

— А никуда, — спокойно ответил заведующий. — Оставь ее у себя, засунь подальше и забудь. Не было ее никогда. Понял? Жена его была сегодня у меня, она даже не упомянула о раритете. Ты тоже кроме меня никому не рассказывал о ней. Вот и забудь.

— Трудно забыть о таком. Мысли всякие лезут в голову.

— А я тебе говорю, забудь, — строго велел Карякин. — В конце концов, тебе есть о чем думать. Как, кстати, себя чувствует Олеся?

— Сегодня появились перепады в настроении. По всей видимости, начинается продромальный период, — Илья тяжело вздохнул. — Думаю, припадок может случиться завтра. Буду наблюдать и ждать наступления ауры…

Непосредственно перед припадком, за три-пять минут, у Олеси появлялась аура — состояние-предвестник. В этот момент она улавливала запахи, достаточно экзотические, которых и в помине не было. Илья вспомнил, что на прошлой неделе она отчетливо уловила аромат магнолии и кипариса. А однажды она почувствовала запах свежего типографского издания.

— Надо бы сделать электроэнцефалограмму, — задумчиво произнес Карякин. — С момента последней уже прошло полгода. Нужно определить степень распространения, если она есть. Приезжай-ка ты с ней на следующей неделе, немножко пообследуем, и не забывай регулярно давать противосудорожные.

— Хорошо, Денис Матвеевич, — вздохнул Илья.

— Давай закругляться, спокойной ночи, Илюш. И держи нос по ветру, не унывай.

Илья отключился и надолго задумался. Сейчас он испытывал чувство невозможности повернуть время вспять, внимательнее отнестись к словам больного из четвертой палаты, принять меры и не допустить наступления смерти. Может быть, результат был бы все равно таким, но он хотя бы попытался что-то сделать, а не отправился спокойно домой, приняв слова Синицына за бред сумасшедшего.