— Со мной все в порядке, — подтверждает Алена тем же бесцветным голосом.

Ну хорошо, я присаживаюсь в кресло. Я жду объяснений. В этом мире все перевернулось с ног на голову. Может найдется у Куклы внятное объяснение, хотя Кукле я не верю исходно.

— Только не думай, — говорю, — Я наслышан как сектанты людей оболванивают, не жди, что поверю.

— Ах вот как, — Кукла всплескивает руками, — Сектанты, значит. Тебя Красавчик с Котярой просветили, да?.. можешь не отвечать, знаю, что они.

— И что, они соврали мне? Скажешь, что вы тут богине не поклоняетесь?

— Вить, — Кукла старается говорить примирительно, — Красавчик и Кот на меня обижены. И ты сам знаешь, почему. И они не то, чтобы соврали, они все превратно поняли.

— Да что ты говоришь? Может еще скажешь, вы тут не бордель развели?

— В борделях женщины продают себя за деньги, — возражает Кукла.

— А здесь они отдаются по заданию системы, — усмехаюсь, — Я в курсе, как ваша лавочка устроена. Но сути это не меняет.

— Понимай как хочешь, — вздыхает Кукла, — Вижу, объяснять тебе бесполезно. Ты Алену считаешь оболваненной, но оболванен, Витя, ты сам. Алена свой выбор сделала по свободной воле. Скажу тебе просто и прямо, если хочешь быть рядом с ней, придется принять правила игры.

— А ты думаешь, будто знаешь эти правила? — как ни пытаюсь оставаться спокойным, получается у меня плохо, — Я вот успел побродить по городу. Видел разные попытки обустроить новое общество: от рабовладения до коммунизма. И совсем не уверен, будто знаю правила игры. Что система с нами играет, с этим соглашусь, пожалуй. Но правила свои она еще не раскрыла.

— Вить, ты забыл? Я Кукла, простая и недалекая девчонка. Понять систему даже не пытаюсь. Правилам следую тем, что есть прямо сейчас. А если правила изменятся, я смогу подстроится. А ты сможешь?

— Опять зубы мне заговариваешь.

— Даже не собиралась, — Кукла поднялась с диванчика и узелок шелкового пояска расползся сам собой, полы короткого халатика слегка разошлись, приоткрывая тело без нижнего белья, — Правила простые, Витя. Ты сможешь видеть свою ненаглядную Алену, только увы… без интима, она проходит сейчас через глубочайшую трансформацию.

— Вот только мне эту вашу сектантскую херню про трансформацию не заливай…

— Не хочешь, не верь. Я просто предупреждаю. И хочу, чтоб ты знал, без женской ласки тебя не оставим. Алена, кстати, будет не против, — Кукла полуоборачивается, отчего халатик ее распахивается еще больше, — Алена, ты не будешь возражать?

— Нет, — ровно отвечает Алена, — Ты ему нравишься. Я видела. Я не против.

— Вот видишь, она не против, — Кукла подходит вплотную к моему креслу и немного наклоняется, я чувствую ее одуряющий запах, ее гладкое упругое тело безупречно, — Поверь, тебе это пойдет на пользу. И Алена потом спасибо скажет. Вы мужики совсем не умеете ублажать женщин, вы даже лижете как кобели, будто из молочной миски лакаете. Все в себя… все в себя… а я научу, уж в этом-то можешь мне поверить.

У меня мозги плывут как кисель, еще немного и я растаю совсем, тогда Кукла в самом деле сможет меня учить чему захочет: хоть на задних лапках ходить, хоть хвостом вилять, хоть молоко из миски лакать. И ведь не боится, за дверью фанатики, под боком Алена, целитель высокого класса. А у меня даже молотки забрали. И как сквозь туман я вспоминаю про жреческий кинжал, что стал невидим и неосязаем, как только я его закрепил на бедре, тот, которым жертвы приносят.

— Извини, Кукла, но один раз я тебе уже поверил, — я всаживаю кинжал ей в грудь.

Кукла охает, оседает, валится на ковер и к ней сразу же бросается Алена.