К сожалению, сорокалетний Хагерти — высокий и худощавый мужчина с тонкими усами и чересчур изысканными манерами — в кругах НМХ-1 пользовался славой худшего солдата, карьериста, и бескомпромиссного эксперта в политических делах; того, кто больше заинтересован в количестве звездочек на погонах, чем в несении службы в морской пехоте Соединенных Штатов, Но, как это часто бывает, высшие эшелоны корпуса не замечали этого и продолжали продвигать его по службе, несмотря ни на что.

Даже Шофилд недолюбливал его. Хагерти был бюрократом — бюрократом, явно наслаждающимся своим высоким положением. Хотя его официальным позывным был «Гонщик», его верная преданность процедуре и протоколу, даже когда это было абсолютно ненужно, закрепила за ним другое прозвище среди военных: «Службист».

* * *

В этот самый момент одинокий вертолет «Супер Сталлион», с позывным «Сова-3» приземлялся в облаке пыли на пустынной равнине. Примерно в полмиле на запад находилась небольшая скалистая гора, в которой базировалась Зона 7.

Когда толстые шасси вертолета коснулись земли, из машины выпрыгнули четыре пехотинца в полном боевом снаряжении и побежали в сторону небольшой траншеи в скалах.

Там располагался аварийный выход Зоны 7 — тщательно скрытый выход из длинного подземного туннеля для срочной эвакуации с Зоны 7. На тот момент это был главный аварийный выход с базы, на случай если вдруг президенту будет угрожать какая-либо опасность.

Старший пехотинец, лейтенант по имени Корбин Хендрикс — «Кольт», подошел к запыленной земляной яме в сопровождении трех подчиненных. В руках у каждого из них были автоматы МР-5/10, иногда называемые просто МР-10, под патрон 9мм «Кехлер и Кох».

Громкий двойной сигнал раздался в наушнике Хендрикса: сигнал «все чисто» передовой команды 2. С помощью этой волны невозможно передавать голосовые сообщения, но ее мощные цифровые сигналы все еще давали стоящий результат: если передовая команда 2 засечет какую-либо засаду или нарушение, ее командующий просто перестает передавать сигнал «все чисто» и все в президентском окружении поймут, что появилась опасность. Тот факт, что сигнал все еще продолжал поступать, был обнадеживающим.

Хендрикс и его отряд подошли к самому краю рва и посмотрели вниз.

— О, черт... — прошептал Хендрикс.

* * *

Два других президентских вертолета держали курс на Секретную Зону 7.

— Эй, Страшила? — Стрелок Грир обернулся на кресле к Шофилду. — А где твой гарем?

Шофилд посмотрел на пилота президентского самолета сквозь серебристые солнечные очки и криво улыбнулся.

— Сегодня они остались на «Сове-2», сэр, — ответил он.

Грир намекал на двух женщин — членов бывшего подразделения Шофилда, которые присоединились к нему во время полета на вертолете первой эскадрильи морской пехоты — штаб-сержанта Элизабет Гант («Лису») и орудийного сержанта Джину Ньюман («Мать»).

Как бывший командир разведывательного подразделения морской пехоты США Шофилд был в некотором смысле уникумом на борту «Пехотинца-1».

По причине преимущественно протокольных обязанностей, связанных с работой на вертолете президента, и того, что время, проведенное на его борту, не считается «активным рабочим временем», многие пехотинцы предпочитают избегать службы в эскадрилье НМХ-1. В действительности, за малым исключением, большинство отрядов, прикрепленных к НМХ-1, состоят из довольно молодых солдат, которые не упустят возможности продвижения по службе.

Поэтому нахождение на борту вертолета бывшего командующего разведподразделением было весьма необычно, но Стрелку Гриру это соседство было приятно.

Ему нравился Шофилд. До него дошли слухи, что он был талантливым боевым командиром — человеком, который тщательно присматривается к своим людям, и в итоге лучшие из них остаются с ним.