На выходе из невероятно огромного сопла инсинератора ожил шипящий язычок голубого пламени.

Тело первого пленника, хотя и было заковано так, чтобы он не мог и шелохнуться, задергалось, словно через него пропустили электрический ток. Заходили ходуном челюсти, но вокс-уловитель не позволил ни единому звуку вырваться наружу.

Едва этот узник начал говорить, как обладатель писчего пера тут же задвигался, словно машина, которую неожиданно включили в сеть. Перо заскрипело по пергаменту, покрывая тот паутиной текста, тощая рука заметалась по поверхности листа. Мерцающий экран пикта защелкал, делая снимки пробегающих под ним строчек и отправляя их в еще одну тщательно охраняемую комнату этого здания.

Помещение с узниками наполнилось жарким шипением проходящего последнюю проверку инсинератора, но условия, приводящие стрелкового сервитора в действие, так и не были соблюдены, поэтому он пока что неподвижно наблюдал за разворачивающимся перед ним действом.

Наконец скованный юноша с выжженными глазницами успокоился, расслабились сведенные судорогой мышцы тела, и он испустил пусть беззвучный, но вполне осязаемый вздох. Его напарник тоже замер, и сухая рука вернулась на свое место возле исписанного каракулями листа.

Затем голубое пламя инсинератора угасло, стрелковый сервитор возвратился на свое место, и в комнатушке снова воцарилась тишина.

В стене открылась потайная дверца, до той поры неразличимая изнутри помещения, и в образовавшемся проходе возникла вереница облаченных в рясы кадильщиков. Каждый нес дымящую курильницу, пряча лицо под капюшоном и словно не видя обитателей комнаты. Они описали несколько кругов вдоль стен, нащупывая свой путь ищущими руками и одновременно помахивая кадилами с благословленными ароматизированными маслами.

Помещение затянуло дымкой, напоминающей утренний туман, но это нисколько не беспокоило огромного, закованного в броню человека, вошедшего в комнату. Массивный почти до гигантизма, заключенный в начищенные до блеска серебристые доспехи, он, казалось, заполнил собой сразу все свободное пространство. Дым кадильниц ослепил бы любого нормального человека, но этот воин без особых затруднений нашел дорогу к аналою.

Тяжелая рука, закованная в перчатку, протянулась и выдрала лист пергамента из раздатчика, потом подняла страницу к скрытому под шлемом лицу, и великан погрузился в чтение.

Конечно, он уже слышал эти слова из уст искусственно выращенного херувима, но ему захотелось увидеть все лично, чтобы своими глазами убедиться в правдивости информации.

Все признаки были налицо.

Великое Око открылось, и предвестники зла уже проникли в мир.

За спиной он услышал тяжелые шаги и, оглянувшись, увидел, как в комнату входит еще один человек, облаченный в точно такие же огромные доспехи, как и у него самого. В руках тот сжимал массивную алебарду.

— Это правда? — спросил новоприбывший. — Новое возмущение энергий на Салинасе?

— Правда, — подтвердил первый воин. — Командуй готовиться к бою, Шейрон.

— Уже сделано.

Воин кивнул, меньшего от своих людей он и не ожидал.

— Ориентировочное подлетное время до Салинаса?

— Орбита планеты пересекается с нашей. Пять дней в худшем случае.

— Хорошо, — произнес воин. — Мне бы хотелось поспеть туда, пока еще есть что спасать.

— Это может оказаться невозможным, — заметил Шейрон.

— Так значит, сделаем его таковым, — сказал воин. — Я уже устал от войны на уничтожение.

«За ошибки ждет быстрая расплата».

Часть третья

НЕМЕЗИДА

Глава одиннадцатая

Толстый слой пыли покрывал сотни стеклянных шкафов, и самый воздух Галереи древностей, казалось, пропитался затхлостью, запустением и забытой историей.