– Значит, виновата моя жена?

– Не обязательно, мистер Хайтауэр. Отнюдь не обязательно. Но возможно.

Воцарилось долгое молчание. Затем она услышала голос Дэвида:

– Алекс! Алекс!

Она огляделась.

– Где же она, черт возьми?

Алекс услышала шаги, затем снова голос Дэвида:

– Вот ты где! Ты что, онемела? Я обыскался тебя!

Алекс ничего не ответила.

Она услышала, как закрылась дверь.

– Тут явился твой проклятый дружок‑медиум и эта чертова психопатка Сэнди… и с ними все остальные. Какого черта ты их сюда притащила?

– Я этого не делала.

– А кто же?

– Не я.

– Проклятье. Так кто же?

– Фабиан, – просто сказала она.

Алекс услышала щелчок его табакерки, шуршание бумаги, затем снова наступило молчание.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она смотрела на малыша на трехколесном велосипедике – ее ребенок, которого она принесла в этот мир. Ее дитя, которое плачет по ночам. Ее дитя, которое, плача, тянется к свету. Ее стала бить дрожь. Улыбающийся малыш на велосипедике, затерянный во тьме, растерянный и испуганный.

«Помоги мне, мама».

Как?

«Не знаю. Не знаю, что я хочу этим сказать».

«Что ты собираешься делать?»

«Помоги мне, мама».

Алекс услышала щелканье зажигалки, увидела короткую вспышку пламени, ароматный запах его сигареты.

– В последний раз Морган Форд серьезно расстроил тебя.

«Помоги мне, мама».

– Это я виновата, – стараясь справиться с дрожью, сказала она. – Все это – моя вина.

«Конечно же нет».

4 мая.

Дверь открылась.

– Начнем? – сказал Форд.

Алекс повернулась. В дверях застрял молодой человек с золотой серьгой, он втаскивал в комнату деревянный стул. Глянув на нее, молодой человек кивнул. Прилизанные черные волосы, мрачное лицо. Орм, вспомнила она, Орм.

За ним следовал высокий застенчивый старик в коричневом пиджаке, который тоже нес с собой стул. В дверях он смущенно оглянулся, словно ожидая от кого‑то указания вернуть стул на место. Почтальон.

Дэвид стоял молча, нахмурясь, но гнев его уже стих.

Рядом с ней оказался Морган Форд. Седоватые волосы, серый пиджак, черная рубашка, такой же галстук – все тщательно подобрано по цвету. Он одарил ее спокойной, уверенной улыбкой. Она заметила блеск камня в перстне и, подняв глаза, посмотрела ему в лицо, потом увидела черную взъерошенную копну волос Сэнди, золотое кольцо Орма, коричневый полистироловый пиджак Милсома, заметила недовольный кивок Дэвида и беспокойство в его глазах.

– Не позволяй им, Дэвид. О господи, не позволяй им.

– Здесь чувствуется огромное напряжение, – сказал Форд. – Очень мощное.

Не пускай их, Дэвид.

– Пусть она остается в таком положении, – сказал Форд. – Так лучше всего. Пусть чувствует себя удобно.

Нет. Пожалуйста. Нет.

– Порой процесс освобождения души оказывает довольно тяжелое воздействие, – мягко продолжал Форд, посмотрев на Дэвида, затем он перевел взгляд на Алекс. – Иногда душа может предстать в том плотском облике, в котором она была в последние минуты своего земного существования.

Свет потух.

– Милостивый Боже, осени наш круг, и да не случится беды ни с кем из нас.

Неужели ты не понимаешь, что происходит?

Включился магнитофон, и она услышала музыку Вивальди, легкую, воздушную и грустную.

– Почувствуйте под ногами траву, мягкую и упругую; как хорошо ступать по ней.