Морли, заметив, что Нейл ждет ответа, пожал плечами:

— Кажется, все о'кей. Операции прошли успешно. Сердечные ритмы и ЭКГ в норме. Утром я смотрел рентгеновские снимки — все в порядке.

Нейл испытующе посмотрел на него.

— Кажется, вы не одобряете эту затею? Морли засмеялся и встал.

— Конечно, я ее одобряю!

Он прошелся между столов и встал у кафедры, засунув руки в карманы своего белого халата.

— В вашем плане нет ни одной ошибки. Все еще только начинается, а пациенты в чертовски хорошем порядке. У меня нет никаких сомнений. Я думал, что им необходимо будет более трех недель гипнотического внушения, но вы были правы. Однако прошло мало времени с того момента, как они пришли в себя. Посмотрим, как они будут чувствовать себя завтра утром.

— А что вы предполагаете? — криво усмехнувшись, спросил Нейл. — Изменение деятельности продолговатого мозга?

— Нет, — ответил Морли. — Психометрические тесты не показали никаких отличий от нормы. Ни единого нарушения функций. — Он перевел взгляд с доски на Нейла. — Несмотря на все мое недоверие, я должен сказать, что вам удалось ЭТО сделать.

Нейл сидел у стола, облокотившись о столешницу, словно о чем-то раздумывая.

— Мне удалось сделать больше, чем я рассчитывал. Блокировка некоторых нервов привела к излечению от всяких комплексов, маний, фобий. Теперь это самые психически уравновешенные люди на планете — все тесты дают практически нулевые результаты. Так что появилось много побочных целей. И спасибо тебе, Джон, да и всем в группе, за то, что вы не отвлекались на них, а сконцентрировали внимание на одной, главной.

Морли что-то пробормотал, и Нейл продолжал, чуть понизив голос:

— Может, вы и не понимаете, но это не менее важный шаг, чем тот, который сделало первое рыбоподобное существо, выйдя триста миллионов лет назад из воды на сушу. В конце концов мы можем освободить человеческий мозг от архаичного занятия, называемого сном. Одним движением скальпеля мы добавим двадцать лет к жизни человека.

— Хотелось бы знать, что они будут с ними делать, — прокомментировал Морли.

— Джон! — воскликнул Нейл. — Это не аргумент. Это их собственная проблема — что делать с “дополнительными” годами. Но они должны извлечь как можно больше пользы из этого времени, должны пользоваться каждым днем, каждой минутой!

Пока что еще, конечно, рано даже думать об этом, но в принципе такие операции технически возможны. Впервые человек сможет бодрствовать двадцать четыре часа в сутки, не тратя одной трети своего времени, как инвалид, не уделяя восьми часов бездарной инфантильной эротике.

Нейл сделал небольшую паузу, а потом, устало прикрыв глаза, спросил:

— Что же тебя волнует?

— Я не уверен… Я… — Морли провел рукой по пластмассовой модели мозга, укрепленной на стенде возле доски. В передней части модели отражался Нейл с искаженным носом и невероятно растянутыми губами. Доктор, сидевший в лекционном зале среди рядов свободных парт, казался безумным гением, терпеливо ждущим возможности продемонстрировать свои способности.

Морли пальцем крутанул мозг, наблюдая, как изображение исчезает и растворяется. Нейл был единственным человеком, который мог понять его.

— Насколько я понял, операция состоит всего лишь в нескольких надрезах гипоталамуса, а результаты должны быть фантастическими — социальная и экономическая революция. Но у меня не выходит из головы тот рассказ Чехова — про человека, который поспорил на миллион рублей, что пробудет десять лет взаперти.