|
Угрожающее молчание пришло на смену ритмичным ударам. Именно этот момент и выбрал де ла Вега, чтобы дать знак. Колокол церкви начал неистово звонить, в то время как четверо новообращенных подожгли пропитанные смолой тряпки, и повалил густой смрадный дым. Двое защитников миссии отодвинули тяжелый засов. Звук колокола вернул индейцам решимость, и они перестроились, чтобы броситься в новую атаку. На этот раз дверь упала от первого же удара, и нападавшие в сильном замешательстве повалились друг на друга, налетев на баррикаду из камней и мешков с песком. После яркого света, царящего снаружи, полумрак и дым ослепили их. Десять мушкетов в унисон грянули с двух сторон, ранив множество индейцев, которые попадали с жалобными криками. Капитан поджег запальный шнур, и через несколько секунд огонь добрался до мешочков с порохом, смешанным с жиром, и снарядов, которые были спрятаны под баррикадой. Взрыв потряс фундамент церкви, пронзив индейцев градом камней и осколков и вырвав с корнем большой деревянный крест, возвышавшийся над алтарем.
Горячая волна отбросила оглохших от ужасного грохота нападавших назад, а защитники, словно марионетки, метались и дергались в клубах красноватого дыма. Защищенные брустверами, они успели опомниться, перезарядить свои ружья и выстрелить во второй раз, прежде чем в воздух взвились первые стрелы. Многие индейцы распростерлись по полу, а те, кто еще оставался на ногах, кашляли и плакали от дыма; они не могли прицелиться, а сами были превосходной мишенью для ружей. Защитники миссии успели три раза перезарядить свои мушкеты, прежде чем вождь Серый Волк и самые храбрые из его воинов перелезли через баррикаду и вторглись на корабль, где их поджидали испанцы. В суматохе капитан Алехандро де ла Вега не терял из виду вождя индейцев и, отбившись от окруживших его врагов, рыча, как зверь, бросился вперед, чтобы встретить его со шпагой в руке. Капитан вложил в удар все свои силы, но инстинкт предупредил Серого Волка об опасности секундой раньше, и он спасся, отпрыгнув в сторону. Вложенная в удар сила заставила капитана потерять равновесие; он шагнул вперед, но споткнулся и упал на колени, а его шпага, стукнувшись об пол, переломилась пополам. С победоносным воплем индеец замахнулся копьем, чтобы пронзить испанца насквозь, но сильный удар прикладом в затылок остановил его. — Прости меня, Господи! — воскликнул падре Мендоса, который держал свой мушкет за ствол и со свирепой радостью раздавал им удары направо и налево. Вокруг вождя немедленно расплылась большая черная лужа, и гордая волчья голова окрасилась кровью, к немалому удивлению капитана де ла Веги, уже успевшего проститься с жизнью. Падре Мендоса с неподобающей своему сану радостью крепко пнул ногой распростертое неподвижное тело. Запах пороха вновь превратил священника в свирепого солдата, каким он был в молодости. В течение нескольких мгновений по рядам индейцев пробежала весть о том, что их вождь пал, и они начали осторожно отступать; затем они перешли на бег и вскоре потерялись вдали. Взмокшие от пота и едва не задохнувшиеся победители ждали, пока осядет пыль после бегства врагов, чтобы выйти на воздух. Отчаянные удары церковного колокола сменил ружейный салют, а радостные крики тех, кто остался в живых, заглушили жалобы раненых и истерический плач женщин и детей, все еще запертых за алтарем и тонущих в дыму. Падре Мендоса засучил рукава пропитанной кровью рясы и начал возвращать свою миссию к нормальной жизни, не заметив, что потерял в битве ухо и кровь на одежде его, а не противников. Найдя собственные потери не такими уж большими, он вознес к небесам двойную молитву, благодаря за победу и прося прощения за то, что в пылу битвы позабыл о христианском милосердии. Двое из его солдат были легко ранены, одному миссионеру пробили руку стрелой. Оставалось оплакивать лишь смерть девушки, заряжавшей ружья, пятнадцатилетней индианочки, которой раздробили палкой череп, и теперь она лежала на полу с полуоткрытым ртом и удивленным выражением в больших темных глазах. |
