Изменить размер шрифта - +

Послания неведомых братьев — или врагов? — по разуму воспринимались лишь в определенной точке над марсианской поверхностью. В былые годы здесь дрейфовал один из пассажирских кораблей Третьей марсианской экспедиции, переданный Центру на вечные времена. Когда был возведен Авалон и человек прочно утвердился на Марсе, корабль заменили более крупным сооружением, образовавшим ядро будущей станции. Строилась она долго и медленно, почти половину столетия, но в конце двадцать второго века Центр наконец получил комплексную базу вблизи источника Т-излучения. Однако работа не пошла быстрее — главной проблемой, как и прежде, являлись наблюдатели; человеческий мозг, даже в самом удачном варианте, был не очень восприимчив к ментальной связи.

Зато теперь…

«Теперь, — думал Сергеев, — теперь есть шанс, что дело стронется с места. Первая запись получена, и какая!» Он вспомнил, как спустился вместе с девушкой к саркофагу, уже окруженному врачами, как извлекли тереянца, сняли датчики и напоили соком; как метался взгляд маленького существа, пока не нашел Пилар — а когда нашел, лицо Пикколо озарила улыбка. Жители Тереи так отличались от людей и так походили на них! Во всяком случае, в том, что касалось эмоций.

Внезапно губы тереянца дрогнули, затанцевали, потом в безмолвную пляску включились веки и глаза, мускулы щек, крохотные заостренные уши, плечи, гибкие пальцы, колени и ступни. Пилар ответила. Происходившее с ее телом и лицом не было набором гримас и резких отрывистых жестов; нет, это тоже казалось танцем или мимическим этюдом, исполнявшимся с редким мастерством. Она жестикулировала то медленно и плавно, то стремительно, ее лицо менялось, его черты текли, и потрясенный Сергеев едва успевал замечать, как бурный водопад становится тихой зыбью моря, или неспешным речным потоком, или ручьем, что вьется меж камней. Внезапно Пикколо дважды хлопнул по колену маленькой ладошкой, и пантомима прекратилась. Он доволен, сказала Пилар, доволен и благодарит. Он прожил жизнь человека, странствовал по суше и воде, любил, сражался, горевал и радовался. Это было чудесно! Теперь он лучше понимает людей.

Девушка на соседнем сиденье пошевелилась.

– Летим в Авалон? — спросил Сергеев.

– Нет, еще нет… Я бы взглянула на эту червоточину… на устье, что посылает нам видения. Можно?

Он негромко рассмеялся:

– Можно, но вы ничего не увидите. Форма этой щели непрерывно меняется, флуктуирует, но ее размер не больше тридцати нанометров. В сравнении с нею точка в типографском шрифте — целая планета! Чтобы ее разглядеть, нужен солидный агрегат. На станции такой есть, и весит он больше тонны.

– А это кольцо? Световое кольцо? Там, под диском?

– Оно окружает устье и служит для того, чтобы центрировать антенны уловителя и камеру контакта, — объяснил Сергеев. — Сигнал быстро рассеивается. Для лучшего восприятия надо находиться на его оси, и как можно точнее.

Пилар вздохнула.

– Пикколо сейчас там, а я — здесь…

– Мы обернемся за пять часов, раньше, чем он очнется, — заверил ее Сергеев. — Ну так что же? Летим вниз? В город, к цивилизации?

– Летим, — согласилась девушка.

Кораблик нырнул к поверхности Марса. Пустыня, что простиралась по краям Долин Маринера, была такой же, как миллионы лет назад: холодной, безжизненной и каменистой. Но огромный разлом был перекрыт силовым полем, которое удерживало атмосферу, по дну его текла широкая река, на склонах горели искусственные солнца и зеленели сады, висевшие на выровненных и покрытых почвой скальных выступах. Здания города тоже стояли на множестве карнизов, уходивших ступенями вниз, к реке и чудесным мостам из каменных кружев. У дна каньон сужался до сорока километров, и это пространство было засажено рощами из сосен, кедров и дубов, среди которых виднелась голубая гладь озер.

Быстрый переход