— Это место, о котором ты упоминал — омут, из которого с восходящей луной выходят чудовища, оно действительно существует? Я думал, это просто досужие слухи.

— Омут существует, но я не могу сказать, что ты найдешь его, если свернешь с тракта, пройдешь тысячу шагов точно на восток, держась слева от мшистых камней. Это место где-то в сердце топей, только оно само находит путника, когда тот обессилел, отчаялся и распрощался со всякой надеждой.

— Ты же там не бывал? — в голосе лекаря послышалось недоверие.

— Не доводилось.

— Не может быть все так ужасно, — Ланс покачал головой. — Кто-то же возвращался из тех мест, чтобы рассказать об омуте?

— Редко, только если вмешивался Хозяин. Как-то раз он прямо во время застолья вдруг оборвал речь на полуслове и обратился в туман. Вернулся поздней ночью с двумя чумазыми детишками на плечах. Так далеко зайти в топь и вернуться могут только малые дети. Они говорят, что Рихард является им в образе молчаливого путника в светлых одеждах. Мелькает то тут, то там и уводит из опасных мест.

— Я еще много не знаю о Вечной топи.

— Никто не знает о ней всего кроме Хозяина. Ты еще не передумал? Сейчас-то у тебя жизнь наладилась… — натолкнувшись на красноречивый взгляд друга, страж умолк.

Они выступили через несколько дней, раздав помощникам наставления, уладив начатые дела так тщательно, словно не собирались возвращаться. Нивар сердечно попрощался с семьей, но ни слезы родных, ни увещевания, не могли заставить его изменить решение.

* * *

Идти по летнему лесу в хорошую погоду одно удовольствие. Друзьям шагалось легко: они не стали брать ни теплой одежды, ни вяленого мяса, ни даже древесного угля и кремня, чтобы разжечь костер. Чем быстрее они станут «жалкими, потерявшими всякую надежду» как выразился Нивар, тем быстрее попадут к омуту. Ланс был уверен, что омут ему откроется раньше, чем Нивару, ведь он ниже, слабее и хромает. Великан свернул с проторенной тропы на звериную тропку, заросшую папоротником, уводящую вглубь леса. Деревья застенчиво шелестели, неразборчиво нашептывая привычную песню, олени безбоязненно провожали чужаков взглядом, солнечные лучи падали между ветвей широкими светлыми лентами, освещая грибы, цветы, птиц, просвечивая сквозь молодые листья, окрашивая их в нежно-зеленый цвет.

Через несколько дней вынужденной голодовки, изматывающей ходьбы, прерываемой коротким, беспокойным сном — друзья договорились будить друг друга как можно чаще, местность значительно изменилась. Лес измельчал. Липу, тополь, клен, ель заменили ольха и ива, но светлее не стало. Теперь небо всегда было затянуто тучами, лишая путников света солнца и звезд. Повсюду висела паутина, цепляясь за лицо и руки. Птицы исчезли, только раз Нивар заметил стаю ворон в небе.

Блуждая кругами по древнему болоту, с каждым шагом погружаясь по щиколотку в воду, полную жадных пиявок, дрожа от холода, друзья в тревоге прислушивались к пугающим шорохам. От голода чувства обострились. Ланс видел, как серебряным боком поблескивает рыба, издалека замечал огненно-красные ягоды, жирные шляпки грибов. Влажный запах мха, смешанный с грибницей, гниющими листьями был сладким и аппетитным. Лекарь неосознанно потянулся к ягодам, но Нивар строго прикрикнул на него, заставив вздрогнуть и выронить сорванное.

— Спасибо! — поблагодарил Ланс. — Ох, я почти не удержался. — Он виновато посмотрел на друга. — Давай пойдем отсюда. Здесь слишком часто я нахожу то орехи, то рыбу.

— Я даже видел малину, — вздохнул страж, подкатывая штаны. — Мне не показалось.

Одежда отсырела и неприятно липла к телу. От сырости и холода руки и ноги потеряли подвижность, казались деревянными.