– Ты хочешь сказать… – неуверенно начала Аля.

– Вот именно! Ты, подруга, давай уж включай мозги, не тормози! – посоветовала Дарья. – Ежу понятно, что нас не обокрасть хотели, а что-то в номере искали. Причем хорошо искали, качественно, если уж не поленились тюбики с пастой выжать!

– Но что у нас такого может быть… Ведь компас-то мы нашли только сегодня…

– Значит, записку! – Дашка выудила из кармана билет, который дал Але покойный профессор. – В общем, мы умно поступили, что никому ничего не сказали. Не видела, не знаю, не была, не привлекалась – вот все твои слова на завтрашний день. И никакую полицию мы вызывать не собираемся. Они спросят – что пропало? Ничего. А что беспорядок, так это мы сами утром оставили, когда собирались. Горничная у них плохо убирает – вот это точно…

– Тогда я позвоню тому полицейскому… – Аля, в свою очередь, выудила из сумочки визитку. – Вот, капралу Махотеку.

– Та-ак, – Дашка хитро блеснула глазами. – Я вижу, ты, подруга, не теряешься. Запала на польского красавца! Ну, что я могу сказать – мужик, конечно, видный и в койке, верно, не промах. Уж я такие вещи за версту чую!

– Да ты что? – возмутилась Аля. – Я вовсе и не запала! Я по делу хочу позвонить!

– Ага, рассказывай! – Дашка пренебрежительно махнула рукой. – Конечно, грех таким случаем не воспользоваться, уж больно хорош! Одного только не пойму – с чего ты тогда по своему историку так сильно убиваешься?

– Да ты… – Аля скрипнула зубами.

– Ну ладно, ладно… – Дарья обхватила ее за плечи. – Ну пошутила я, пошутила… Не надо никому звонить, уедем спокойно домой и забудем про все это…

Улицы Куско были запружены народом. Индейцы со всех концов разгромленной империи стеклись в столицу, чтобы лицезреть казнь своего последнего законного владыки. Здесь были коренастые плосколицые моче и рослые уари, смуглые чиму и молчаливые аймаро с собранными в пучок жесткими черными волосами, деловитые наска и могучие темнолицые Воины Туч чачапояс, спустившиеся с гор ради такого важного события. Бенедиктинский монах Сальватор Страда насчитал в тот день на улицах города больше двенадцати тысяч индейцев.

Зрители собрались на улицах с самого раннего утра.

Никто не разговаривал, только матери кормили иногда грудных младенцев, да горные пастухи время от времени прикладывались к кожаным флягам с родниковой водой.

Все ждали.

И вот наконец со стороны здания Королевского Суда донесся негромкий вздох, словно дуновение утреннего ветра пробежало по многотысячной толпе. В конце улицы появился огромный отряд вооруженных копьями испанцев. Двести солдат шли двумя ровными шеренгами, и перед ними послушно расступалась огромная разноплеменная толпа.

Двести солдат, половина гарнизона Куско.

Примерно такой отряд в свое время разгромил армию Верховного Инки Атауальпы.

И между двумя рядами воинов ехал верхом на черном муле, с петлей на шее и связанными за спиной руками последний правитель империи Верховный Инка Тупак Амару.

Такой страх внушал последний император вице-королю дону Франсиско де Толедо, что он отправил его на казнь под конвоем.

Многие католические священники просили вице-короля пощадить Тупака Амару, сохранить ему жизнь. Они пытались убедить дона Франсиско, что Верховный Инка ни в чем не виновен перед испанской короной. Бенедиктинец Карлос де Овьедо умолял о пощаде, стоя на коленях, – но дон Франсиско был непреклонен.