Сёльве искал как сумасшедший. Как далеко он мог закинуть мандрагору? Что же он был так неосмотрителен!

Она должна быть здесь, поблизости, просто должна! Он снова и снова обыскивал немногочисленные кусты рядом с домом, колючие, высокие желтые кусты с цветами. На лугу она не могла валяться, он бы ее уже давно увидел.

В конце концов он сдался. Плевать на эту мандрагору, у него нет больше времени. Гораздо важнее найти мальчика.

Он огляделся. Где? Где ему теперь искать?

В общем-то, Хейке мог исчезнуть так бесследно только в одном направлении. Было трудно поверить, что маленький ребенок мог добраться до леса, но другой возможности не было. В любом другом месте его было бы видно.

Сёльве уже обыскал кусты, росшие по склону, но ничего там не нашел. Если бы мальчик отправился в деревню, Сёльве встретил бы его по дороге.

Единственной возможностью оставался лес.

Проклятый мальчишка, устроить такое именно сейчас! Сейчас, когда у Сёльве только-только стали налаживаться контакты с населением. Увлекавшую его охоту за добродетелью Елены ему придется теперь отложить. А в деревне ему в этот день удалось обзавестись многими друзьями. В трактир — если можно было назвать эту забегаловку столь красивым словом — позвали переводчика, а с ним пришли еще несколько мужчин. Они собрались вокруг Сёльве, желая услышать новости из большого мира, а он, естественно, охотно рассказывал. Рассказывал этим дуракам о своих богатствах в Вене, о том, как он вращался при дворе, и еще о тех больших делах, которые ждали его в Венеции. Его слушали, затаив дыхание. Казалось, что его глаза их заворожили. Ведь ни у кого не было таких глаз, как у Сёльве.

Но лошадь с каретой здесь, в Планине, ему купить было невозможно, тут были только лошади, которых могли купить бедные крестьяне, а единственной повозкой была телега для перевозки репы.

Нет, это ему совершенно не годилось, они же должны были понять, что он не может ехать в Венецию не в карете!

Увы! Не успел Сёльве поверить в то, что он произвел нужное впечатление на местных жителей, как снова совершил две грубые ошибки! Во-первых, ему не следовало хвастаться о Вене и своей близости ко двору. Словенцы отнюдь не преклонялись перед своими господами, напротив! Габсбургский дом был для них как красная тряпка для быка. Во-вторых, их интерес к его глазам имел совершенно другую причину. Ему надо было бы поинтересоваться их фольклором — культурой их народа.

Ему же казалось, что он действительно произвел на них ошеломляющее впечатление. Они ведь слушали его так внимательно, что ему было трудно удержаться от хвастовства.

Воспоминания вновь наполнили его чувством превосходства.

— Видите того парня, который возится там с лошадью, — сказал он переводчику. — Я могу заставить его попытаться запрячь лошадь задом наперед.

Переводчик, не скрывая своего скепсиса, перевел его слова. Все присутствовавшие закачали головами, кто-то спрятал улыбку.

— Попробуйте, — сказал переводчик по их настоянию, его голос был совершенно невыразительным.

Сёльве понимал, что ему придется трудно. Раньше он достигал только того, чего желал искренне и страстно. Сейчас ему придется напрячь все силы, чтобы заставить мальчика повиноваться.

Он так напрягся, что на лбу и верхней губе выступил пот. Крестьяне замерли, наблюдая через открытую дверь за мальчиком. Кто-то бросил что-то насмешливое, все засмеялись, и это так разозлило Сёльве, что он чуть было не утратил напряжение.

Мальчик подвел лошадь к оглоблям. Сейчас! — подумал Сёльве. Он молил все недобрые силы Людей Льда прийти к нему на помощь.

Мальчик в нерешительности остановился. Затем начал заводить лошадь между оглоблями — вперед головой!

По публике пронесся вздох.