— Но, патрон… — бормотал Мазеру.

— Что это из тебя слово не вытащишь? Верно, дело идет о человеке с палкой из черного дерева, человеке, которого видели в кафе в день смерти Веро? Вы напали на его след?

— Да. На него обратил внимание не только официант, но и один из посетителей, который вышел из кафе одновременно с ним и слышал, как тот расспрашивал как пройти к ближайшей станции метро на Нейи.

— И вы повыспросили в Нейи и узнали?

— Вплоть до имени, патрон. Юбер Лотье, авеню де Руаль. Только два месяца тому назад он выехал, оставив все вещи — только два сундука забрал с собой.

— Вы справлялись на почте?

— Да. Один из служащих узнал его по описанию… Он приходил, оказывается, за своей корреспонденцией, очень немногочисленной, раз в восемь-десять дней. Теперь давно уже не был.

— А как бывали адресованы ему письма?

— Под инициалами: В.Н.В.В.

— Все?

— Одному из коллег удалось установить, что человек в черепаховом пенсне и палкой черного дерева, в вечер двойного убийства, около половины двенадцатого вышел из здания вокзала Отейль и направился в Ракели. Если припомните, мадам Фовиль была в том же квартале.

— Ну, марш…

— Но…

— И со всех ног.

— Мы, значит, не увидимся больше?

— Мы встретимся у дома, где живет этот тип.

— Кто таков?

— Сообщник Мари-Анны Фовиль.

— Но мы же не знаем…

— Его адрес? — Ты сам назвал мне его: бульвар Ричард Валлас. Ступай и не делай такого идиотского вида.

Дон Луис повернул Мазеру и вытолкнул его в дверь. Несколько минут спустя вышел сам, оставил неизменно сопровождавших его полицейских чинов перед домом со сквозным двором и, выйдя на другую сторону, в автомобиле отправился в Нейи. На бульваре Ричарда Валласа, подле небольшого трехэтажного дома, стоявшего в глубине двора, который замыкали очень высокие стены соседней усадьбы, его поджидал Мазеру.

— Это восьмой номер?

— Да, но объясните!

— Ах, как приятно снова действовать. Я начинаю уже покрываться ржавчиной… Объяснить? Слушай же и понимай. Человек почти никогда не выбирает инициалы для своих писем так просто, без всякого значения, чаще всего он напоминает корреспонденту свой адрес. И человеку, как я хорошо знающему Нейи и окрестности Булонского леса, нетрудно было по этим буквам догадаться, что речь идет о бульваре Ричарда Валласа, куда мы и явились.

Мазеру отнесся к этому выводу несколько скептически.

— Конечно, — продолжал дон Луис, — это гипотеза, но гипотеза правдоподобная. А, кстати, этот уголок производит впечатление чего-то таинственного. Тссс… Слушай…

Дон Луис толкнул Мазеру в тень. Хлопнула дверь, раздались шаги по двору, щелкнул замок. Свет фонаря прямо упал на вышедшего из калитки человека.

— Тысячи чертей, — процедил Мазеру, — да ведь это он!

— Как будто.

— Он, патрон. Глядите, и палка черная с блестящим набалдашником… пенсне… бородка…

— Успокойся! Идем за ним.

Незнакомец шел быстро, высоко закинув голову и беззаботным жестом раскачивал палку. Войдя в пределы Парижа, он на ближайшей станции сел в поезд, направляющийся в Отейль. Мазеру и дон Луис следовали за ним.

— Странно, — шепнул Мазеру, — он проделывает тот же путь, что две недели тому назад, когда на него обратили внимание.

Пройдя вдоль линии укреплений в Отейль, незнакомец вышел на бульвар Сюше, почти у самого дома, где были убиты инженер Фовиль и его сын.