— Кто дал команду пасти квартиру на Пролетарской?

— Какую еще, на хрен, квар… — Вопрос остался незавершенным. Мужичонка вспомнил о кулаках, готовых в любой миг ударить из темноты. — Так это… Пацаны доложили. Там вроде как дедок одинокий. Ну и вот… Проверили на всякий случай.

И снова сработали кулаки — на этот раз крепче, чем следовало. На минуту блатарь окунулся в беспамятство, а вновь очухавшись, тихонько заскулил.

— Кто навел? — переиначил вопрос Валентин. — Сулик, Алоис, Люмик?

Голова мужичонки замоталась.

— Тогда кто?

Слезы текли по разбитому лицу, но допрашиваемый молчал. Валентин наклонился к самому его уху.

— Хочешь самого плохого? Могу устроить… Тут твои подельники. Свидетелями станут. На всех зонах потом подтвердят.

Мужичонка всхлипнул. Дураком он не был, понял, чем грозили. И моментально сдался:

— Стол…

— Что — стол?

— Паспортный… Там баба. За монету дает информацию. О тех, кто, значит, один.

— Имя!

— Не могу я…

— Имя, козел!

— Люба. Люба Кашева…

Валентин перевел дух.

— Ты про тех двоих спроси, — толкнул его в плечо Митяй. — На кой нам эта Люба?

— Тех двоих… — Валентин нахмурился. — Черт, действительно!..

* * *

Заканчивали празднование уже в сумерках под кронами тополей, успев принять на грудь еще по полпузырика, угодив в некое подобие табора, где от тельняшек, значков и беретов рябило в глазах. В кармане Валентина лежало к этому времени пять или шесть телефонов, а с Шурой они успели померяться силой на кистях и на кулачках, став окончательно кровными братьями. Шура подбил Валентину губу, Валентин познакомил сержанта с коронным двойным ударом слева, уложив под вопли «землячества» на землю. Очнувшийся Шура полез целоваться — он уважал силу.

Валентин рассудительно объяснил ему, что это еще что — профессиональный бокс на порядок серьезнее.

— Сравни сам: двенадцать раундов — и три! Тридцать шесть минут — и девять!

— И он рассказывал что-то о Кассиусе Клее, о Джо Фрезере и Стивенсоне. Кажется, это был Центральный парк, и они сидели на траве, поедая консервы, вкуса которых Валентин уже не чувствовал.

— А самое смешное, что это простые домушники! — втолковывал он Шуре. — Я-то думал — кто покруче. А это так! Шелупень!

— Но мы их все равно четко уработали. Кощей там понаблюдал издали, сказал, — два воронка прикатили. Минут через семь. И всю кодлу повязали.

— А чего вязать, если уже связанные! На халяву-то все мастера!..

Не без удовольствия вспоминали, как навестили и Любочку Кашеву. Вот ведь энергия какая в них пробудилась! Одуреть можно! Адрес сумели разузнать, в подъезд вломились. Квартира, впрочем, оказалась за бронированной дверью, и открывать им, само собой, не спешили. Но на угрозу вызова милиции они ответили тем же, разом выложив все карты.

— Сама, тварюга, сядешь! Вызывай! А мы подождем, чтоб не слиняла прежде времени.

— Да чего с ней разговаривать! — Вперед выскочил Шура. — Значит, стариков одиноких сдаешь, сучара?! — Первым же ударом ременной бляхи он раскрошил дверной глазок. — За памперсы, гнида, жизнями торгуешь!..

В дверь принядись молотить чем попало — каблуками, кирпичом, какой-то железной трубой.