– Кристел, это ты?

Она кивнула, снимая шляпку и улыбаясь. Несмотря на свою славу, он слыл очень добрым человеком, и Кристел нравилось с ним работать.

– Да, во всяком случае, я сама думаю так. Как поживаешь, Луи?

– Я‑то прекрасно. А вот ты, черт возьми, где пропадала все это время?

– Пришлось уехать. – И они оба прекрасно знали почему, но он не стал напоминать ей о процессе.

– А что ты здесь делаешь? Работаешь над картиной? – Он даже не слышал, что она вернулась, и нигде не встречал ее. Да они и не были никогда близко знакомы, но она ему нравилась. Он всегда жалел, что все обернулось для нее так плачевно. Она показала себя настоящим мастером своего дела, и он полагал, что в один прекрасный день она могла бы стать знаменитой. Эрни, правда, тоже так считал.

Она рассмеялась и покачала головой:

– Нет, я не работаю. – Он заметил тоску в ее глазах, когда она произнесла эти слова. – Никто не хочет пожалеть меня.

– Да, народ здесь жестокий. – У него самого недавно были проблемы. Ходили слухи, что этот человек ведет совершенно распутный образ жизни, и ему пришлось жениться на сестре своей любовницы. И сразу все встало на свои места. В Голливуде никто не хочет признавать правду. И человек вынужден или играть по правилам этого жестокого мира, или распрощаться с ним навсегда. – А кто твой агент?

– Да никто.

– Дерьмо. – Он сел на свободный стул, ему вдруг очень захотелось помочь этой женщине. Ему в голову пришла одна идея. – А ты не обращалась непосредственно к кому‑нибудь из директоров? Иногда такое срабатывает. Если человек им действительно необходим, они найдут того, кого нужно, и тогда – опля! – всего один звонок, и ты при деле. Кристел опять покачала головой:

– Я думаю, что в моем случае не все так просто.

– Послушай... где ты остановилась? – Она сказала ему адрес, и он записал его на салфетке. – Ничего не предпринимай и не переезжай. Я тебе позвоню. – Он поднялся и медленно двинулся прочь. Ему было ее чертовски жаль, он знал, как ей тяжело. Но Кристел, в свою очередь, понимала, что надежды на помощь этого человека немного.

Она делала все возможное, но через две недели потеряла всякую надежду найти работу, к тому же она очень тосковала по Зебу. Когда в конце июня в ее дешевом гостиничном номере зазвонил телефон, она уже была готова бросить все и ехать домой. Нет смысла торчать здесь до августа. Она сняла трубку и услышала голос Луи:

– У тебя есть ручка, Кристел? Запиши‑ка... – Он продиктовал телефоны известного директора фильма и не менее знаменитого продюсера. Оба они почти всегда делали фильмы, которые завоевывали все «Оскары». Кристел чуть не рассмеялась прямо в трубку, услышав эти имена. Неужели Луи думает, что она осмелится позвонить им? – Послушай, я разговаривал с ними, это отличные ребята. Директор не совсем уверен, что сможет тебе помочь, но сказал, что постарается. А Брайен Форд сказал, чтобы ты ему позвонила обязательно.

– Даже не знаю, Луи... Я уже собралась плюнуть на все и уехать, но все равно, спасибо тебе.

– Послушай, – его голос зазвучал слегка раздраженно, – обязательно позвони, иначе ты меня подведешь. Я им сказал, что ты очень хочешь снова поработать. Ну что, позвонишь или нет?

– Да, конечно... позвоню... но... они знают о процессе?

– Ты что, шутишь? – послышался короткий смешок. Шестнадцать человек из тех, с которыми он разговаривал о ней, заявили, чтобы она катилась к черту. – Конечно, знают. Об этом известно всем. Хотя бы попытайся это сделать. Попытка – не пытка, тебе же все равно нечего терять.