Темная куполообразная крыша усыпальницы показалась среди кладбищенского окружения, словно серый пузырь, вздувшийся на изрытой могилами земле. Притаившись в глубокой тени, Люгер некоторое время прислушивался и осматривался по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Кладбище было погружено в безмолвие, нарушаемое только пением птиц и первыми тревожными порывами восточного ветра.

Люгер подошел поближе к усыпальнице и остановился в недоумении. Над хорошо знакомой ему низкой дверью, в темном камне была выбита надпись – «Цумис»… и не было заметно никаких следов недавней реконструкции склепа… Стервятник долго рассматривал нетронутые стыки камней, сами камни, омытые дождями, выглаженные ветром и временем, углубленные в их поверхность буквы, затянутые смягчающей грани губкой зеленого мха… Не оставалось никаких сомнений в том, что именно здесь побывал Люгер двадцать дней тому назад, так же, как не оставалось сомнений в том, что этот склеп действительно принадлежит роду Цумисов.

С бесконечными предосторожностями Стервятник приблизился к обитой металлом двери и потянул ее на себя. На этот раз он не заметил голубого свечения, а дверь легка поддалась и открылась почти без скрипа. Слот вдохнул сырой застоявшийся воздух склепа. Теперь уже ничто не могло бы заставить его войти в усыпальницу и он лишь заглянул из‑за двери в ее сумеречное чрево.

Очертания четырех саркофагов выступали из мрака; один из них был больше остальных – тот самый, на котором Стервятник занимался с Сегейлой любовью. Его гладкая каменная крышка была покрыта многомесячным слоем пыли… Но, кроме пыли, на ней лежали высохшие экскременты, внутренности какого‑то мелкого животного или птицы и несколько мертвых жаб. Поморщившись, Люгер стал осматривать стены усыпальницы и не обнаружил никаких признаков культа Гангары. Свободные ниши были пусты, а замурованные, судя по тусклым надписям, хранили прах верных слуг или любимых собак семьи Цумисов. Цепочки чьих‑то следов пролегли на пыльном полу, но Слот мог с уверенностью сказать, что это не были следы его сапог с квадратным каблуком или следы маленьких ножек Сегейлы.

Некоторое время он предавался задумчивому созерцанию этих следов и внутренностей склепа, а потом приготовился закрыть дверь, положив на нее руку. В это мгновение что‑то ударило его в эту самую руку повыше локтя и Стервятник взвыл, пронзенный резкой болью. Но инстинкты не подвели его и сейчас. Сжавшись, он бросился в сторону от двери склепа в спасительный лабиринт из надгробных камней, кустов и деревьев.

Несмотря на стремительное бегство, его ум оставался холодным и ясным; Стервятник прекрасно понимал, что на открытой площадке перед дверью он представлял собой легкую мишень и мог быть убит, например, выстрелом в затылок. Такой выстрел был вполне по силам даже самому неопытному стрелку. Улучив момент и скрипя зубами, он выдернул из руки короткую арбалетную стрелу. Кровь обильно увлажнила рукав рубашки и закапала на землю. Стрела была выкрашена в черно‑красные полосы. Люгер увидел эту традиционную раскраску и понял, что его жизнь может оборваться гораздо раньше, чем он предполагал. Его приняли за осквернителя могил и он попал в заранее подготовленную засаду. Люгеру намеренно нанесли легкую рану, а это означало, что его собирались подвергнуть травле.

…Все эти достаточно бесполезные рассуждения заняли доли секунды, а потом Стервятник долго метался среди могил, пытаясь определить возможное направление бегства и расположение затаившихся охотников за двуногой дичью. Их крики доносились отовсюду, а стрелы несколько раз пролетали в опасной близости от его головы. Судя по всему, загонщики пока просто играли с ним. Но молитвы беглеца все же были услышаны.