Он ничего не сказал, даже не глядел на нее. Она слушала разговоры впереди и позади них. Леди Тэсс и ее дочь, хорошо осведомленные Ледой, знали, что гости на дуги в обеденный зал не должны молчать, а вести приятную беседу каждый со своим партнером.

Тем не менее, Леда и мистер Джерард спускались в застывшем молчании.

Она держала свои пальцы, почти не касаясь его руки, глядя вниз на другую свою руку, притворяясь, что сосредоточилась на том, чтобы держать, спускаясь по ступеням, свою юбку. Думая, что лестница кончилась, она ошиблась на одну ступеньку и потеряла равновесие. Она не боялась упасть, но ее рука инстинктивно напряглась. Он, не колеблясь, удержал ее, соразмеряя свой шаг с ее походкой. И на мгновение она вновь ощутила его пальцы на своем плече, его руки, ласкающие ее лицо, — все это казалось даже более реальным, чем тоща. Каждая деталь трепетно оживала: как ожерелье на шее согревало ей кожу, кончики его пальцев на ее щеке, касание лацкана его пиджака на обнаженной спине.

Леда вошла в обеденный зал, охваченная чувством ужасной правды о человеке с четкими чертами лица, словно выгравированными как черно-золотая икона, в своем вечернем костюме, касался ее нежно, намеренно. Лишь не обнял ее.

Нет, он обнимал ее.

Леда отняла свою руку от него раньше, чем это было принято. Он выдвинул для нее стул, и она заметила, что мистер Казон по-особенному взглянул на них. Насмешливое стихотворение, которое сочинила одна из мисс Голдборо и продекламировала его еще на прошлой неделе, всплыло в памяти Леды: «Имя мое Джордж Натаниел Карзон. Я выдающаяся персона. У меня розовые щеки, мои волосы прилизаны, я обедаю раз в неделю у Блендхеймов»

Мистер Карзон, конечно, держался высокомерно, а его отец еще хуже. Ни один из них не разговаривал с Ледой, или мистером Сидни с момента, когда они были представлены друг другу еще днем. И лорд Скасдейл игнорировал их, глядя в сторону, пока леди Тэсс их представляла. Леда могла понять все эти щепетильности, но она уже привыкла к свободной атмосфере дома Эшландов, так что нельзя было не почувствовать неприятное отношение Карзона.

Но Леда на стала об этом думать. Мистер Джерард коснулся ее. Мистер Джерард, который был влюблен в леди Кэй. Кто сидел возле ее левой руки. Кто не сказал ни слова ни Леде, ни мисс Голдсборо, сидящей с другой стороны.

Леда не могла есть. Она сидела над своим супом, в то время как лорд Уилбери гудел без перерыва, рассказывая какую-то длинную историю.

— Мано — леди Кэй прервала молчание мистера Джерарда, ударив ложкой по стакану. Она и слышать не хотела, что не должна разговаривать через стол во время большого званого обеда. — Мы решили, что Томми станет ботаником, когда вырастет. Он уже пытался съесть две из маминых орхидей. Если ты оплатишь содержание, как говорит мисс Леда, тогда ты должен подготовить его для поступления в Оксфорд.

— Кэмбридж, моя дорогая! — мистер Сидни авторитетно внес коррективу. — Кэмбридж — место для молодых людей с научными наклонностями.

— Ну, тогда Кэмбридж. Я уверена, что они выращивают орхидеи и в Кэмбридже. — Она обратила свое улыбающееся лицо к мистеру Джерарду. — Что вы об этом думаете?

— Я поддержу все, что мисс Этуаль сочтет необходимым сделать для ребенка — Он не взглянул на Леду.

— Я очень опасаюсь, что мисс Леда не сведуща в этой области — Леди Кэй покачала головой. Леда заставила себя улыбнуться.

— Боюсь, что у меня нет опыта общения с детьми.

— Тогда отдайте его мне. Он так мил, что я готова его съесть! Вы знаете, что он уже пытается вставать в кроватке. И у него один зуб! Для шести месяцев он очень развит. Я так рада, что вы не позволили забрать его в сиротский дом.