Она издала какой-то невнятный, почти истерический звук, похожий на смех, переходящий в стон. Он покачал головой.

— Это важно. Смотри. Дыши. Она вздохнула.

— Так, — сказал он. — Медленно. Думай о водопаде, следи за водой, представь, как она падает.

Его серые глаза неотрывно глядели на нее.

Ей показалось, что она стала невесомой. Дыхание стало ее крыльями. Непрерывное дыхание. Она потонула в его глазах, послушная его беззвучным приказам.

Способность двигаться возвращалась к ней, но он все еще упорно смотрел на нее, и дыхание девушки было подобно водопаду, потоки воды все падали и падали вниз, словно опустошая, делая ее невесомой. Шум воды приближался, словно возвращая Леде силы и разум. Она хотела стряхнуть с себя это наваждение, очнуться, придти в себя.

— Что ты делаешь? — потребовала она ответа, пытаясь вырвать свою руку. — Что все это значит?

Опершись о ее кровать, он встал, затем снова присел на край, взглянул на нее.

— Я чуть не убил тебя, — резко сказал он. Уголки его рта дрогнули. — Прости меня.

Но в его голосе не слышалось вины. Казалось, что он говорит это небрежно, и ум его занимают совсем другие мысли.

— Но почему? — спросила она.

Довольно долго он молча смотрел на нее, затем сказал:

— Это была ошибка, я думал, что мне нужно защищаться.

Леда приподнялась, все еще ничего не понимая.

— Вы ударили меня?

— Нет, мадам, — его рот угрюмо изогнулся. — Возможно, было бы лучше, если бы ударил.

У Леды кружилась голова. Она приложила ладони ко лбу.

— Это невозможно. Почему вы в моей комнате? Вы — джентльмен. Я не…

И тут ее глаза наткнулись на меч. Она не могла оторвать взгляда от богато украшенных ножен, покрытых красновато-золотым лаком, со вставками из жемчуга. Золотая рукоять была выполнена в форме птичьей головы, украшенной гребнем. Нижняя часть ножен имела орнамент из цветов и листьев, цветная эмаль ярко поблескивала в свете свечи.

— Боже мой, — прошептала Леда.

Она подняла голову. Он продолжал смотреть на нее. Его лицо ничего не выражало.

Сердце девушки вновь забилось от ужаса. Он может убить ее, если захочет. У нее не было в этом ни малейшего сомнения. На этом совершенном лице не было ни следа, сочувствия, ни тени милосердия.

— Постарайся успокоиться, — сказал он. — Я не собираюсь убивать тебя. Сегодня мое самообладание, кажется, изменило мне. Я не собираюсь причинять тебе боли.

— Это какое-то безумие, — произнесла она слабым голосом. — Почему вы в моей комнате?

— Я в настоящий момент в вашей комнате, потому что вы сломали мне ногу, мисс Этуаль.

— Сломала вам ногу… Но я… О боже!

— Да, таковы обстоятельства.

— Сломала вам ногу? — повторила Леда в отчаянии. — Нет, вы же минуту назад стояли!

— С трудом, — сказал он. — Наверное, я должен винить швейную машину. Может быть, хоть это принесет облегчение.

Он посмотрел на опрокинутый стол. Леда, нахмурившись, оглядела его вытянутую ногу. Темная материя неплотно облегала бедро, но ниже колена брюки были перехвачены темными завязками, которые удерживали его странные, мягкие, невысокие сапоги. Вся одежда была мрачной, без излишеств. Девушка никогда не видела ничего подобного.

— Я могу идти, опираясь на что-нибудь, — сказал он бесстрастным голосом. — Но думаю, что это глупо и только усугубит повреждение. Кроме того, я не хочу уходить, пока вы не придете в себя, мисс Этуаль, не сможете дышать без меня, — он встретил ее изумленный взгляд и неожиданно улыбнулся совершенно очаровательной, спокойной улыбкой.