|
Крепость была собрана из шести подковообразных блоков. «Подковы» соединялись попарно, основаниями парабол друг к другу. Эти пары были нанизаны одна над другой на башню семикилометровой длины. Даже артиллерийские установки главного калибра терялись на фоне циклопических масштабов сооружения. Крейсер первого ранга проекта «Китай город» казался проворным лилипутом рядом с этой застывшей в броне симфонией космической мощи Объединенного Человечества. – Господа пассажиры! – раздалось в наушниках у Матвея. – Настоятельная просьба воздержаться от фотографирования и видеосъемки и занять свои места в креслах капсулах. Начинаем стыковочный маневр! «Ну, с Богом!» – подумал Матвей и закрыл глаза. Выражение лица у него было по детски доверчивым, какое бывает у людей, чьи мечты неумолимо сбываются. Два месяца Матвей проходил в стажерах. Это означало, что почти каждый день начинался для него с изнурительной боевой учебы. Его инструкторами попеременно выступали то старший лейтенант Хорунжий, слывший галантным распутником, то капитан Мохаммедов, имевший славу грубияна. «Забудь все, чему тебя учили в Академии!» – требовал угрюмый с похмелья капитан Мохаммедов. «И чему тебя только учили в твоей Академии?» – вопрошал саркастический лейтенант Хорунжий. И Хорунжий, и Мохаммедов имели не только разнообразные нарядные значки за выслугу лет, головокружительное количество вылетов и первоклассное пилотирование, но и редкие боевые награды, так что их авторитет в глазах Матвея был, как назло, весьма высок. По этой причине ему не оставалось другого выхода, кроме как научиться помалкивать, кивать и виртуозно вворачивать фразу «Вам виднее, господин инструктор!» Окончание его стажировки совпало с массовым перевооружением «Беллоны». Пять флотилий разом сдавали старые корветы «Шершень» учебным подразделениям и пересаживались на новейшие «Скорпионы». Строевые пилоты «Беллоны» видели эти машины впервые в жизни. Многим они казались неудачными, перетяжеленными, слишком сложными в управлении и просто напросто «неродными». А вот Матвею «Скорпион» полюбился сразу. За мощное вооружение, продвинутую – сравнительно с «Тарантулом» и «Шершнем» – систему живучести, оригинальное и удобное размещение лазерной пушки главного калибра. «Скорпион» платил Матвею взаимностью. Через несколько дней даже ворчливый Мохаммедов признал, что результаты у Матвея лишь чуть чуть отстают от результатов лучших пилотов флотилий, базирующихся на «Славе»! – У, шайтан! – в шутку негодовал Мохаммедов. – Не иначе как к колдуну ходил, мастерство за деньги покупал! – Все таки научил тебя кое чему, несмышленыша, – исподлобья цедил Хорунжий, который смело ставил великолепные результаты Матвея на «Скорпионе» себе в заслугу. К удивлению Матвея, на следующий день после этой сцены его вызвали в штаб Второй Марсианской флотилии, находившейся в прежде закрытом для него крыле «Славы». Но оказалось, что этот вызов был лишь прикрытием более важного – прямиком к генералу Белову. Надо сказать, за все это время Матвей ни разу не отважился злоупотребить вниманием генерала и, конечно, не посмел загружать закадычного друга отца своими ничтожными стажерскими проблемами. Он даже не был уверен, что Белов знает о его присутствии на «Славе». Однако же он ошибался. Стоило сомкнуться за спиной Матвея замысловатой четырехлепестковой бронедвери– диафрагме, как Белов выступил ему навстречу и они тепло обнялись – будто находились не на орбите Марса, а на даче родителей Матвея или же в охотничьем домике Белова на берегу моря Бурь. – Вот уж не думал не гадал я, когда у родителей твоих на свадьбе свидетелем был, что Степин сынок еще под моим началом послужит… Щеки Матвея зарделись. |
