|
Было видно, что диск яркой Земли – он вообще то поддельный. И что вон там, на противоположном берегу пруда, вовсе никакой не горизонт, а тривиальная голографическая картинка весьма среднего разрешения, которая маскирует загибающуюся дугой крышу. И что самые верхние облака – они грубо намалеваны на натяжном потолке, а звезды – никакие не звезды, а лампочки с хрустальными рассеивателями. Вдобавок ночью лотосы, чьи цветки сомкнулись в плотные бутоны, не источали ни капли своего сладостного райского аромата. А запах бегемотника, напротив, лишь усилился. Хотя никаких бегемотов и не было… Обо всем этом думал Матвей на рыбацкой сиже со спиннингом в руках. Рядом с ним ерзала попой на той же скамеечке девушка по имени Алика – курносая брюнетка, заплетшая волосы в две трогательные школьные косички. Справа от него, на соседней сиже, вызывающе выставив удочку, обосновался Валера Цзы со своей спутницей Кристиной. Похоже, в отличие от Ушанского, у него все шло на лад с вдохновляющей быстротой – по крайней мере судя по тому, с какой нежностью обнимала его за талию кудрявая разбитная блондиночка Кристина (свою удочку она, в отличие от Алики и Люды, отложила в сторону с самого начала, мол, ни к чему этот идиотский маскарад). При желании можно было услышать даже, о чем они говорят. Но такого желания у Матвея не было. А вот у Алики – было. – Ты слышал, как твой друг жаловался, что билеты дорогие? – прыснув в кулачок, спросила она, придвинувшись к самому уху Гумилева. (Алика сразу предложила перейти на ты, а Матвей зачем то согласился, хотя не слишком хотел какого либо сближения, пусть и в одних только местоимениях.) – Нет. – Он что, мало зарабатывает? – Да вроде нет. – Почему тогда жалуется? – Откуда мне знать, – пожал плечами Матвей. – И потом, билеты ведь действительно дорогие. Сто рублей за час на берегу квадратной лужи. И сто рублей за одну рыбу неведомой породы! Да за двести рублей у нас на «Римском Корсакове» можно дюжину человек самым лучшим пивом весь вечер угощать! И, между прочим, закуской тоже! Матвей заметил, что по довольно милому (хотя и нестандартному с точки зрения канонических воззрений на женский пол) лицу его новой знакомой пробежала рябь брезгливости. Гумилев не удивился, поскольку знал: среди простых, вынужденных все время экономить людей понятия «рачительность» и «экономность» (куда автоматически попадает тривиальная способность замечать цену тех или иных товаров и услуг) очень часто тождественны порицаемым «жлобству» и «мелочности». – Ну… Хэйхэ – вообще город дорогой, – заметила Алика не без высокомерия. Матвей посмотрел на свой мертвый поплавок. Затем на поплавок своей спутницы, такой же бездвижный. Перевел взгляд на пухленькое плечо Алики, обтянутое рукавом кружевного платья. А с него – на электронное табло. «Осталось: 44 минуты», – сообщал бездушный экран. Матвей едва сдержал разочарованный вздох. Он то надеялся, что они успели убить полчаса… До чего же медленно ползут минуты! «Наверное, нужно предложить какую то тему?» – Как ты думаешь, – спросил он Алику, – рыба какой породы здесь водится? Карп, пескарь… Или, может, окунь? Матвей был уверен, что девушка знает ответ на этот вопрос. В конце концов, она, как и Люда, работала официанткой в той же самой пельменной, которую, будь в Хэйхэ конвенциональный день, можно было бы видеть на противоположном берегу Большого Лотосового Пруда! – Какая рыба? – Алика посмотрела на Гумилева удивленно. – Я только одну породу знаю: камбала. Я ее обычно в гастрономе покупаю. В виде звездочек таких, знаешь, уже панированных… А какие еще рыбы бывают… ну я даже и не знаю! Я больше морепродукты люблю – креветок, там, осьминогов всяких… Еще в птицах разбираюсь, – добавила Алика не без самодовольства и кокетливо откинула со лба локон. |
