К вечеру ветер с океана усилился, а может быть, просто Лантик стал ближе. Салакуни часто принюхивался, действительно сильно походя на хунди, и вдруг быстро побежал вперед, обгоняя усталую колонну. Имам бросился следом. Перевалив через холм, друзья скатились вниз и оказались рядом с лежащим в крохотной ложбинке ревуном.

Лемут тяжело дышал, его тело мелко содрогалось будто бы от холода. Но почти закрывшиеся глаза зажглись ненавистью, когда тварь почувствовала присутствие человека. Скрюченные пальцы дотянулись до меча, но вытащить его умирающий от старости ревун уже не смог.

- Тебе осталось недолго, - Салакуни дружелюбно присел рядом. - Зачем ты шел к океану?

- А куда нам было идти? - лемут опять прикрыл глаза. - Там наш последний, единственный хозяин. Не настоящий, но Нечистый бросил нас... А теперь бросил и зверь. Но нам некуда больше идти.

- Вы очень старые, да? - гигант даже потрепал лемута по спине, и тот, хрипло зарычав, опять попытался дотянуться до оружие. - Не злись, ты все равно умираешь.

- Так дай мне спокойно умереть!

- Скажи, далеко ли до берега?

- Вы увидите океан завтра утром, если будете идти так же медленно, как и мы, старые ревуны...

- Только завтра? - расстроился Салакуни. - А может быть, Зверь уже вышел из моря и ждет на берегу?

- Когда Зверь выйдет на сушу, все умрут... - лемут закрыл глаза. - А я - нет, потому что умираю сейчас.

Его лохматое тело еще раз дернулось, чтобы замереть уже навсегда. Салакуни встал, задумчиво попинал тушу ногой.

- Идем, - позвал его Абу-Салтан. - Он воняет, а скоро будет еще хуже.

- Я постоянно чувствую этот запах, уже привык. Скажи, почему все, с кем говорил Зверь, так уверены, что наступает Смерть?

- Откуда я знаю? - удивился имам. - Спроси Гольто. Только я бы не придавал большого значения его ответам.

- Боюсь, Абу-Салтан, что это и в самом деле наш последний путь, - вздохнул гигант и побрел дальше. - У меня такое предчувствие... И амулет его усиливает. Сниму цепочку - и даже дышится легче. Одену обратно - и чувствую близость конца, и еще этот запах гниющих при жизни, старых ревунов.

- Ты хочешь вернуться? - испугался Абу-Салтан. - Нельзя, дружище, совет имамов разорвет нас на куски, если мы вдруг скажем им, что передумали.

- Да нет же, - досадливо всплеснул руками гигант. - Нет никакой разницы, где мы будем находиться! Смерть наступит для всех и я чувствую ее приближение.

Имам закатил глаза. Безумен Гольто, безумен Джокия, почти невменяем вечно печальный, особенно с тех пор как его окончательно покинула Ларимма, верховный жрец. Теперь еще и Салакуни собрался присоединиться к этой компании? Друзья шли медленно, и вскоре колонна нагнала их. Чиптомака поигрывал ну гуоле, но не пел, а только время от времени очень печально орал свое неизменное "и-эмма!".

Постепенно подавленное настроение распространилось на всех, и к вечернему привалу Абу-Салтану тоже стало казаться, что вот-вот наступит всеобщая Смерть. Закат получился необычайно пламенным, а звезды ночью часто падали, будто готовясь сорваться однажды все сразу. Имам лег в стороне от друзей, накрыл лицо полой одежды. Однако и тут не нашел покоя: Гольто опять не спал, бродил по лагерю и торопил кого-то побыстрее идти дальше. Наконец Абу-Салтан поймал его и, пользуясь тем, что рядом никого нет, сильно стукнул по голове рукоятью меча.

Утром шерешенец как ни в чем ни бывало опять ходил между кострами и призывал спешить. Имам, проснувшись от этих слов, так и не понял: действительно он заставил ночью безумца замолчать, или только собирался?

- Наверное, я тоже скоро тронусь умом, - пожаловался он Чиптомаке за завтраком.