В хранилище с грохотом обрушился участок крыши, все помещения заволокло бурой пылью. Сквозь грохот до слуха Тимоти донеслись слабые отдаленные стенания...

Когда все закончилось и Тимоти покинул мозг мертвеца, уже не заботясь о том, чтобы завершить самоуничтожение дискеты, он понял, что придуманный им трюк — заставить подсознание человека вывернуться наизнанку — помог ему справиться с неизбежным злом, потому что этого человека необходимо было убить, но что этот самообман не позволит ему самому избавиться от угрызений совести в будущем. Потому что от этого не спасают никакие трюки.

Электрокардиограф принялся издавать резкие тревожные сигналы.

Сиделка спала.

А в остальном в палате все было как всегда.

Тимоти посмотрел на труп Вестхолма, хотя ему этого и не хотелось. Хотелось ему лишь одного — поскорее выбраться отсюда, избавиться от больничных запахов, от белизны окружавших его стен, от стерильной чистоты халата, в который была одета спящая сиделка, от режущих слух звуков, издаваемых кардиографом, каждый из которых твердил, казалось, единственное слово: смерть, смерть, смерть...

Тимоти увидел, что удар повредил тонкий аристократический профиль старика, свернув на бок нос. Лицо уже начало темнеть. Рот так и остался разинутым. В последние мгновения агонии рука судорожно сжала простыню, скрутила ее в комок костистыми белыми пальцами, как будто это могло уберечь от смерти.

Тимоти попытался вспомнить образ, вызванный им из подсознания у Вестхолма, все эти пороки и извращения, все чудовищные непроизносимые желания, которые составляли внутреннюю сущность этого человека. Но у него ничего не вышло.

А вместо всего этого перед его взором возник образ обнаженной негритянки в спальне у Лиланда, на полу. Но он тут же прогнал его.

Потом собрался. Телепортировался...

Глава 19

Теперь собственный дом стал для Тимоти не самым приятным местом на земле, причем причин для этого было несколько. При взгляде на него он вспоминал о прежнем Тимоти — о том человеке, которым он впредь уже никогда не будет. Расцвет его сверхчувственных способностей и предстоящие ему столетия в компании инопланетян уже начали и, вне всякого сомнения, продолжат изменять его до неузнаваемости, по крайней мере в интеллектуальном и эмоциональном планах. И все-таки ему было жаль расставаться с этим домом. Даже если этот дом перестал быть для него вторым “я”, даже если потерял необычайное значение, которое имел еще совсем недавно, — все равно дом оставался для Тимоти важнейшим звеном, связующим его с прошлым, да и не только с прошлым, но и со всем человечеством. Уход из этого дома означал для Тимоти окончательное и безоговорочное прощание со всем современным миром.

Он прошел на первый этаж и уселся в домашнем кинотеатре полного чувственного восприятия в трехмерном пространстве. Заскучав, выключил проектор, даже не досмотрев фильм до конца В тире он засадил пару дюжин пуль в мишени, но это не принесло ему никакого удовлетворения. Наверху, в библиотеке, он все же остро почувствовал горечь утраты, очутившись среди книг, пластинок, кассет и дискет. Но и к этим сокровищницам знания он уже не испытывал былой привязанности.

Он подсел к видеофону и набрал домашний номер Джорджа Крили. Темнокожий редактор ответил ему через пару секунд.

— Привет, Джордж.

Он увидел удивление на лице Крили. И вспомнил, что исчез уже несколько дней назад. Его похитили, отвезли в этот дом в Новой Англии и в течение трех дней накачивали ПБТ. А ему самому почему-то казалось, что с тех пор минула целая вечность. Но все это сейчас не имело ни малейшего значения. Крили достаточно хорошо владел собой, чтобы не дать своему изумлению вырваться наружу и не обрушиться на Тимоти с градом истерически-восторженных вопросов.