– В случае чего скажем, что их отравил Уилсон. Они боятся его как огня. Помните, они забастовали, отказались наводить чистоту в камерах и мистер Блэггз послал Уилсона на кухню мыть посуду?

Лучше бы он не напоминал. Только идиоту могла прийти мысль послать на кухню отравителя, который отправил на тот свет не одного человека.

– И ведь как подействовало, – продолжал дежурный. – Мигом перестали свинячить в камерах.

– И объявили голодовку, – добавил начальник.

– Уилсон, правда, заартачился, – взахлеб вспоминал дежурный. – Ему, видите ли, не понравилось, что его заставляют мыть посуду в боксерских перчатках. Так осерчал…

– Хватит? – рявкнул начальник. Надо было хоть как‑то остановить этот поток безумия.

И вдруг зазвонил телефон.

– Вас, сэр, – произнес старший надзиратель со значением.

Начальник схватил трубку.

– Вы хотите рассказать о готовящемся побеге? – выпалил он, но услышал гудок, какие бывают, когда звонят из автомата и монета еще не проскочила. Не успел начальник спросить, почему это старший надзиратель решил, что звонят именно ему, как гудок прервался. Начальник повторил вопрос.

– Я как раз по этому поводу, – сказал звонивший. – Насколько верны эти слухи?

– Насколько верны… – опешил начальник. – А я почем знаю? Вы же сами подняли шум.

– Вот те раз! Это Ипфордская тюрьма?

– Ну да, Ипфордская тюрьма. И я, представьте себе, ее начальник. А вы думали, кто я такой?

– Никто, – незнакомец растерялся. – Совсем никто. В смысле, не то чтобы совсем никто, а… В общем, как‑то не верится, что вы – начальник тюрьмы. Так все‑таки, был побег или нет?

Начальник и сам уже начал сомневаться, что он – это он.

– Послушайте, – возмутился он. – Вы недавно позвонили сюда и предупредили, что готовится побег, а теперь…

– Я? Вы что – спятили? Когда мне было звонить? Я битых три часа торчал на Блистон‑роуд. Там полетел погрузчик, а мне об этом заметку надо писать.

Начальник тюрьмы насторожился. Взяв себя в руки, он спросил:

– А с кем я, собственно, говорю?

– Моя фамилия Нейлтс, я корреспондент «Ипфорд ивнинг ньюс», и…

Начальник швырнул трубку и напустился на Блэггза:

– Радуйтесь! Подложили свинью! Это звонили из «Ивнинг ньюс». Интересуются побегом.

Старший надзиратель с готовностью сконфузился:

– Извините. Ошибочка вышла…

Но эти слова снова вызвали у начальника приступ гнева:

– Ошибочка? Ошибочка? Звонит, понимаете, какой‑то маньяк, рассказывает сказки про побег, и вам приходит блажь отравить…

Неизвестно, чем кончился бы разнос, если бы начальнику не сообщили о новой беде. Предупреждение Уилта начинало сбываться: трое медвежатников всерьез поговаривали о побеге. Прежде они все вместе ютились в камере, которая в викторианские времена предназначалась для одного. Теперь их подселили к четырем мордоворотам из Глазго, по прозвищу «Трущобные Гомосеки», сидевшим за нанесение тяжких телесных повреждений. Медвежатники потребовали, чтобы их перевели к каким‑нибудь убийцам с более привычными сексуальными наклонностями – иначе они дадут деру.

Когда начальник явился в корпус "Б", мятежная троица ожесточенно спорила с надзирателями.

– Не пойдем к пидорам – и все тут, – горячился один грабитель.