Сэм видела, как они энергично выметают наружу окурки и заметают их в щели дощатых тротуаров. Из раскрытых дверей до нее доносились звон ополаскиваемых стаканов и шум передвигаемых на место стульев и столов. Некоторые работники посматривали на нее, но без особого интереса. На ней были простое муслиновое платье и сапоги, и она выглядела как обычная порядочная женщина, вышедшая в этот ранний час по каким-то своим делам.

Дойдя до «Счастливого оленя», Сэм собралась было подняться к себе на второй этаж, но тут ее внимание привлек Джимми Такер, парнишка, которого Лайман нанял убирать салун. Он с угрюмым видом сидел снаружи возле двери, опершись подбородком на руки и ничего не делая.

Сэм удивилась:

– Джимми, что это с тобой? Если мистер Гатри увидит, что ты прохлаждаешься, он оторвет тебе голову.

– Ничего он мне не сделает, мисс Сэм. Он сам меня выгнал, а в других салунах нет работы, я уже спрашивал. Так что голову мне оторвет моя мать, когда я явлюсь к ней, не заработав ни цента.

Сэм удивилась еще больше:

– Но почему он вдруг решил тебя выгнать?

Джимми развел руками:

– Не знаю. Я пришел, хотел начать работать. А он сидит за столом повесив голову, и как увидел меня, сразу начал ругаться и велел мне убираться вон. Спросите у него, чем я ему не угодил.

Сэм повернулась и вошла в салун. Лайман поднял понуренную голову.

– Ты вернулась, – вяло проговорил он. – Но теперь уже поздно. Все кончено.

И он снова уронил голову на руки. Он был пьян, и на его лице виднелись следы слез. У Сэм упало сердце.

– Ты опять проигрался, да? Сколько на это раз?

На столе стояла начатая бутылка, и, прежде чем ответить, он сделал из нее несколько глотков.

– Слишком много. Мне не расплатиться. Придется продать салун, другого выхода нет. Может, так оно и лучше. Я не создан для такой жизни. Пожалуй, поеду-ка я в Техас и начну опять работать барменом. Не надо было мне бросать эту работу, она как раз по мне, да. А к картам мне и близко подходить нельзя. Как я раньше этого не понял?! Я не могу вовремя от них оторваться, мне и жена это говорила – до того, как меня бросила. Она была права. Она…

– Замолчи и дай мне подумать. – Белл часто выручала Лаймана из подобных передряг, и Сэм была уверена, что сумеет сделать то же самое.

– Сколько ты проиграл? Я отыграю твои деньги обратно.

Он еще раз приложился к бутылке, икнул и посмотрел на нее со сконфуженной улыбкой:

– Ты это сделаешь, правда, Сэм? Потому что ты мне друг, как и Белл. Но на этот раз все будет по-другому. На этот раз я отдам тебе салун. Да, отдам. «Счастливый олень» весь будет твой. Только дай мне столько, чтобы хватило устроится в Техасе, и забирай его со всеми потрохами.

Интересное предложение. Если «Счастливый олень» будет принадлежать ей, она превратит его в самый лучший в Эбилине салун-казино. Пожалуй, она даже перенесет его из Пристройки Дьявола в шикарный район Аламо.

– Ловлю тебя на слове, Лайман. Если я не куплю у тебя салун, то рано или поздно ты все равно его проиграешь. А теперь говори, сколько ты должен и кому.

– Десять тысяч.

Сэм аж задохнулась от изумления:

– Господи, да что на тебя нашло? Почему ты согласился на такие высокие ставки?

– Этот тип все время повторял, что я не умею выигрывать и что «Счастливый олень» держится на плаву благодаря женщине. Я должен был доказать ему, что это не так, только ничего у меня не вышло.

И он жалобно всхлипнул.

Сэм охватила горячая волна азарта.

– Ну что ж, мы покажем ему, что он не ошибся и что «Счастливый олень» останется на плаву именно благодаря женщине.