Вертикальные бревна были углублены в русло ручья, и подрядчик, возводивший это сооружение, заверил миссис Стюарт, что оно остановит не только Ламокса, но и стадо слонов, и вообще все, что слишком велико, чтобы пролезть между бревнами.
Ламокс знал, что подрядчик ошибался, но его мнения не спрашивали, и он не был на это в обиде. Джон Томас тоже не выражал своего мнения, но, казалось, подозревал правду. Уж слишком подчеркнуто он приказал Ламоксу, чтобы тот не свалил решетку.
Ламокс подчинился. Он попробовал ее на вкус, но бревна были пропитаны чем-то, придающим им невероятно противный привкус, и потому он оставил их в покое.
Но за силы природы Ламокс ответственным себя не чувствовал. Около трех месяцев назад он заметил, что весенние дожди размыли водосточную канаву настолько, что два вертикальных бревна уже не уходят в дно, а просто стоят на сухом русле ручья. Ламокс задумывался об этом уже несколько недель и нашел, что легким толчком бревна можно немного раздвинуть внизу. А если толкнуть посильнее, то образуется вполне достаточный промежуток, и при этом не придется сваливать решетку.
Он неуклюже побрел, чтобы все это проверить. Последним дождем русло ручья размыло еще больше, одно из вертикальных бревен висело в нескольких дюймах от дна канавы. Те, что были рядом, едва касались земли. Ламокс простодушно улыбнулся, осторожно просунул голову между двумя большими столбами и слегка подтолкнул.
Над его головой раздался звук ломающегося дерева, и решетка неожиданно подалась. Удивленный, Ламокс вытащил голову и посмотрел вверх. Верхний конец одного из бревен восьмидюймовой толщины сорвался с болта, и теперь оно держалось лишь на нижней горизонтальной балке. Плохо, подумал про себя Ламокс, но ничего не поделаешь. Он был не из тех, кто плачет о свершившемся. То, что случилось, давно должно было случится. Несомненно, Джон Томас будет сердиться… ну а между тем, в решетке была дыра. Он опустил голову, как футбольный нападающий, и медленно, как бы на низкой передаче, двинулся напролом. Раздался протестующий треск ломающегося дерева и более резкий звук лопающихся железных болтов, но Ламокс не обращал на все это внимания, теперь он был уже снаружи, совершенно свободный.
Он встал как гусеница, подняв ноги – первую и третью, вторую и четвертую, – и осмотрелся вокруг. Хорошо быть на свободе! Почему он раньше этого не сделал? Много времени прошло с тех пор, как Джон Томас выводил его хотя бы на короткую прогулку.
Он еще осматривался, вдыхая воздух свободы, когда внезапно был атакован какой-то недружелюбной тварью, бешено лающей на него и визжащей. Ламокс узнал ее. Крупный английский дог, с хорошо развитой мускулатурой, который был беспризорным и свободно бегал по округе. Они часто обменивались через решетку оскорблениями. Ламокс ничего не имел против собак, за время своего долгого пребывания в поместье Стюартов он с несколькими из них вступил в светское знакомство и находил, в отсутствие Джона Томаса, приятную компанию. Но этот дог – другое дело. Он возомнил себя хозяином всей округи, задирал других собак, терроризировал кошек и неоднократно вызывал Ламокса на драку.
Сейчас Ламокс улыбнулся ему, широко открыл рот и тонким девчоночьим голоском, шедшим откуда-то глубоко изнутри, обозвал дога очень плохим словом. Собака оторопела. Скорее всего, она не поняла, что именно сказал Ламокс, но почувствовала, что ее оскорбили. Затем она пришла в себя и возобновила атаку, лая громче, чем когда-либо, поднимая отвратительный шум, бегая вокруг Ламокса и делая быстрые выпады с боков, пытаясь схватить его за ноги.
Ламокс стоял, приподняв туловище, и наблюдал за псом, не шевелясь. К своему первому замечанию он добавил замечание о происхождении собаки и ее привычках. Наконец, он утвердился в мысли, что этот дог – просто невыносимый тип. Но на седьмом круге пес оказался как раз на том месте, где располагалась бы первая пара ног Ламокса, встань он на землю всеми восемью конечностями. |