– Не нужна нам твоя Карта, – сказал Ахлюстин. – Не нужна.

– Но в «Дубраву-Д» переименуетесь? – уточнил я.

– Как договаривались.

– Значит, я все-таки победил?

Ахлюстин помотал головой. Сейчас скажет, что я победил технически, но морально нет. А даже напротив – это они, никчемная банда рабовладельцев и угнетателей, возвысились надо мной на недосягаемые нравственные высоты, а я навсегда остался внизу, барахтающимся в золе и нечистотах.

– Нас ты победил, – Ахлюстин старался смотреть мне в глаза. – Может быть, даже раздавил. Кого-то. Во всяком случае, мы надолго все это запомним. Но и ты запомнишь. Своей душе ты нанес ущерб не меньший, чем нашим. Любая победа имеет свою обратную сторону…

Сейчас расскажет про пиррову победу. Это когда побеждаешь, но лучше уж было проиграть, выпрыгнуть с дирижабля еще до начала сражения… Короче, скука.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я. – Мы пришли к обоюдному решению, вы переименовываетесь в «Дубраву-Д», я вас отпускаю. Даже корабль вам вызову.

– Это еще не все, Жуткин, – Ахлюстин хрустнул плечами. – Надо поставить точку. Есть еще один вопрос…

– Я так и знал, – усмехнулся я. – Сейчас они будут меня бить. Зачем меня бить, Хлюст, меня твои друзья уже побили сегодня?!

Но во взгляде у Ахлюстина проскочило что-то такое озорно-неприятное, что я вдруг понял – бить меня они не будут. Сделают что-нибудь погаже.

– Сейчас я его… – потерянно сказал Урбанайтес.

– Погоди, – остановил Ахлюстин. – Погоди, я хочу его спросить…

Ахлюстин уставился на меня.

– И о чем же ты хочешь меня спросить? – прищурился я. – Спроси меня об Октябрине, она смешно царапается…

– Я о другом тебя хочу спросить, – Ахлюстин смотрел мне в глаза. – О другом. Мы осознали свою глупость.

– И подлость, – добавил я.

– Хорошо, и подлость. И мы признаем, что в нас есть зло.

Октябрина и Потягин недовольно забухтели, но Ахлюстин остановил их движением головы.

– Мы признаем и согласны переименоваться. Но и ты должен признать, что твои методы…

– Ничего признавать не буду! – перебил я. – Никогда! Я ничего не признаю!

– Но мы могли бы вернуться домой вместе, по-человечески. Если ты осознал…

– Ничего он не осознал! – щелкнула зубами Октябрина. – Он неисправим!

– Она права! Я ничего не осознал! И никуда я с вами не поеду!

– Как знаешь, – вздохнул Ахлюстин.

И снова стал опасен.

Конечно, эта рабовладельческая троица противостоять мне не могла, слишком вымотаны. Но Ахлюстин держался бодро, к тому же на лице у него просто читалось: «Я знаю, что надо сделать с этим гадом!»

Я не ошибся.

– Сейчас, ребята, мы немного проучим нашего строптивого победителя, – сказал Ахлюстин.

И подмигнул мне хитрым глазом.

Но я успел. Ахлюстин рванул вперед, попытался схватить меня за плечо, я отскочил назад, правой ногой поддел песок, швырнул его Ахлюстину в глаза.

– Хватайте его! – крикнул наш боксер-мыслитель.

Глупый Потягин попытался схватить меня, ага, двадцать два за форточку! Я наклонил голову и боднул Потягина в подбородок.

Крепко так, зубы точно потрескались.

Шансы у меня имелись. Во-первых, я в неплохой физической форме. Во-вторых, я хорошо питался в последнее время, плавал и как следует отдыхал.