Лайза, украдкой поглядывая на него, видела его гладкое и четко очерченное лицо, черные как ночь волосы, пышно поднимавшиеся надо лбом.

— В слове «прощай» всегда есть какая-то печаль, — безупречно, но с легким акцентом произнес он по-английски. — Прощание с местом, где был счастлив, пусть даже недолго, всегда расстраивает, потому что в нем столько безысходности. Знаешь, что такое больше не повторится в точности, как бы ты ни стремился к этому.

— Да, это относится ко всему в жизни, правда? — намекнула она застенчиво, но заинтересованно.

— По-моему, один из ваших поэтов — нет, французский — сказал, что в каждом расставании заключено немного смерти, — угрюмо добавил он, почти бесшумно шагая рядом с ней. Взглянув на ее вьющиеся золотистые волосы, печальные брови и энергичный подбородок, он улыбнулся: — Что же касается меня, я живу только в Мадриде, и мне нет необходимости печалиться, когда я прощаюсь с Коста-Бравой.

— Вы часто приезжаете сюда? — осведомилась она, и комок застрял у нее в горле, потому что с каждой минутой приближался момент прощания, а по какой-то иронии судьбы встреча их произошла только в ее последний вечер.

— Не очень часто, но здесь можно найти очень приятное убежище от городской жизни. А сейчас я подыскиваю дом.

— О, правда?

— Дом на лето, виллу, где я смогу поселить свою семью.

— О да, — повторила она тише.

— Мою дочь и няню-англичанку.

У Лайзы так и вертелось на языке: «И вашу жену?» — но у нее не хватило мужества вслух произнести эти слова.

— В Мадриде становится очень жарко, когда наступает лето, — объяснил он. — А здесь на берегу обычно свежо, и, конечно, морской воздух имеет тонизирующий эффект. Моя дочь не особенно сильна; она не так давно перенесла серьезную болезнь, и я просто обязан на лето отправить ее за город. Потом, осенью, она сможет пойти в школу в Англии, как и было запланировано.

— В Англии? — как эхо повторила она. — Вы доверяете английским школам?

— В данном случае да, — ответил он. — Моя жена была наполовину англичанкой.

— Была наполовину англичанкой!.. — Лайза перевела взгляд на море, и переливчатое мерцание ослепило ее. Он вдовец, и судьба позволила ей познакомиться с ним на один-единственный вечер! — По-моему, я на днях видела вашу девочку. Она завтракала с вами.

Он вдруг остановился, и в его голосе послышались несколько виноватые нотки:

— Простите, сеньорита, но я говорю с вами о своих делах, а у меня не хватило хороших манер, чтобы представиться! Меня зовут Хулио Фернандес. Я более чем счастлив, что вовремя проходил мимо и вызволил вашу босоножку из цепких объятий булыжника!

Он говорил с юмором, но голос его был полон мягкой искренности и теплоты, как будто его горячие пальцы касались самого ее сердца. Она обратила к нему полный нетерпеливого желания взор, придававший ей особую привлекательность при лунном сиянии, и, откинув с плеч яркие пряди волос, ответила:

— А я Лайза Уоринг — Элизабет Уоринг. Уверена, мне пришлось бы расстаться со своей туфлей, не пройди вы мимо.

— А вместо этого она еще крепче сидит на вашей ножке! — Он посмотрел на ее ногу, заинтригованный тем, как она мала. — Вы торопитесь в отель, мисс Уоринг? Или, если уж мы познакомились, вы согласитесь выпить со мной бокал вина в вашу последнюю ночь в Сан-Сесильо?

Сначала Лайза с трудом могла поверить своим ушам, потом чуть не задохнулась от счастья.