– Ну ничего. Я все равно хочу его навестить, – ответил Андо, и несколько раз кивнул головой, будто бы убеждая в чем‑то себя самого.

8

Прижавшись щекой к окну такси, Андо впал в полудрему, балансируя на грани между сном и явью. Но вот голова его соскользнула с правой руки, подложенной между стеклом и щекой, и он здорово стукнулся лбом о водительское сиденье. В ту же секунду где‑то невдалеке сработала сигнализация. Андо машинально взглянул на часы. Десять минут третьего. Выйдя от Курахаши, он сразу же взял такси и поехал в Синагаву. С тех пор как он сел в такси, прошло всего лишь десять минут. Значит, он дремал минуты две‑три, не больше. Но ему казалось, что прошло уже очень много времени. Как будто он встречался с Курахаши и рассматривал фотографии с места аварии не сегодня, а несколько дней назад. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке, каким‑то потерянным или, вернее, вырванным из привычного мира и заброшенным неизвестно куда, неизвестно кем... Заливистые звуки сигнализации были слышны даже через плотно закрытое окно такси.

Машина не двигалась. Они стояли в крайнем левом ряду четырехполосной дороги и, видимо, ждали сигнала для поворота, потому что остальные три ряда машин продолжали движение. Андо нагнулся вперед и посмотрел через лобовое стекло. Немного впереди, чуть слева, он увидел железнодорожный переезд. Шлагбаум был опущен, и, как это часто бывает на железнодорожных переездах, звучала сирена и мигали предупреждающие огни. Андо показалось, что свет загорается немного не в такт звуку, впрочем, это могло быть просто игрой его воображения. Переезд через железнодорожную линию Кейхин, соединяющую Токио и Йокогаму, находился метрах в ста от того места, где остановилось такси. Нужно было подождать, пока пройдет экспресс – больница Сайсэй‑беин, куда они ехали, находилась по ту сторону железной дороги.

Токийский экспресс уже прошел, но шлагбаум так и не поднялся. Стрелка на электронном табло у переезда показывала, что теперь должен пройти поезд в сторону Йокогамы. Водитель такси, воспользовавшись свободной минутой, шелестел своими бумажками, время от времени что‑то на них записывая.

...А куда спешить? Все равно времени еще навалом. Время посещений в больницах обычно до пяти вечера...

Неожиданно Андо ощутил на себе чей‑то взгляд. Он встрепенулся, принялся оглядываться по сторонам. Кто‑то пристально смотрел на него, и он почувствовал себя «образцом ткани», зажатым между двумя стеклянными пластинками и помещенным под микроскоп.

В этом неотрывном взгляде, который Андо ощущал даже позвоночником, было что‑то особенное. Казалось, что на него не просто смотрят – его изучают. Андо еще раз огляделся по сторонам: мало ли, вдруг в одной из соседних машин едет какой‑нибудь его знакомый и таким странным образом пытается привлечь его внимание. Но вокруг не было ни одного знакомого лица. Ни в машинах, ни среди пешеходов. «Наверное, мне показалось», – подумал Андо. Однако ощущение, что на него устремлен чей‑то пристальный взгляд, никуда не исчезло. Он выглянул из окна. С левой стороны между тротуаром и путями тянулась земляная насыпь. Он заметил какое‑то шевеление в невысокой траве. Но вот шевеление прекратилось. Потом возобновилось. Какое‑то существо, ни на секунду не сводя глаз с Андо, двигалось по насыпи, время от времени останавливаясь, будто выжидая удобного момента...

Это была змея. Андо никогда раньше таких не видел. «Разве в городе бывают змеи?» – подумал он. В узких холодных глазах рептилии отражалось осеннее неяркое солнце. Так вот, значит, кто на него смотрит...

Андо вспомнил случай, который произошел с ним в детстве. Он тогда жил с родителями в деревне и учился в начальной школе. В один из весенних дней, ближе к вечеру, он возвращался из школы домой и брел вдоль длинной сточной канавы. Русло канавы было зацементировано. На противоположной стенке он вдруг увидел небольшую змею, похожую на серый тонкий шнурок.