На секунду Андо подумал, что это вполне могло быть самоубийство. Скажем, измученный безответной любовью, молодой человек решает покончить с собой и выпивает яд. Потом звонит своей жестокой подруге, чтобы укорить ее, но сил его хватает только на то, чтобы испустить предсмертный вопль... ну или что‑нибудь в этом роде.

Впрочем, из отчета следовало, что версия с самоубийством маловероятна. Ничего, что могло бы содержать яд, в квартире покойного не обнаружили, и никаких доказательств, что Маи собиралась бросить Такаяму, тоже не было. Достаточно посмотреть на нее, чтобы все эти подозрения сразу же исчезли. Даже человек нечувствительный и безразличный ко всему, что касается отношений между мужчиной и женщиной, с первого взгляда догадался бы, насколько важное место занимал мужчина по имени Рюдзи Такаяма в жизни этой молодой женщины. Ее глаза то и дело наполнялись слезами, но это не были слезы раскаяния в том, что она довела любящего человека до самоубийства. Нет – это были слезы отчаяния. Ей была невыносима мысль, что больше уже никогда она не сможет прикоснуться к своему любимому.

Андо словно смотрел в зеркало. Подобное выражение тоски и отчаяния он видел на своем лице каждое утро и уже привык к нему. Эти чувства нельзя подделать. И то, что Маи пришла сегодня в Палату медэкспертизы, чтобы забрать тело после процедуры анатомирования, лишний раз говорило об ее искренности. Ну и самое главное – люди типа Рюдзи Такаямы не стали бы совершать самоубийство из‑за несчастной любви.

...Значит, либо голова, либо сердце...

Вероятнее всего вскрытие покажет либо паралич сердечной мышцы, либо кровоизлияние в мозг. Впрочем, все‑таки не исключена возможность, что это результат отравления. Анализ может показать цианистый калий, пищевое отравление, отравление газом, а может, и вовсе что‑то непредсказуемое... Хотя вряд ли – до сегодняшнего дня Андо очень редко ошибался в своих прогнозах. Наверное, Рюдзи Такаяма просто почувствовал приближение смерти и захотел в последний раз услышать голос любимой женщины. Но не успел. Издав нечеловеческий вопль, он умер. Сердце его остановилось... Да, скорее всего, события развивались именно так.

В кабинет заглянул техник, который сегодня ассистировал Андо.

– Доктор, все готово, – сказал он.

Андо поднялся из‑за стола и, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес:

– Ну что ж, приступим.

Так или иначе, после вскрытия все должно разъясниться, и причина смерти Такаямы перестанет быть загадкой. За все годы работы еще не было ни одного случая, чтобы Андо не смог выяснить причину смерти. Поэтому он не сомневался в себе. Еще немного, и он узнает, что именно убило Рюдзи Такаяму.

2

Они шли в прозекторскую по коридору, залитому осенним утренним светом, но настроение у всех было сумрачное. В такт шагам неприятно поскрипывали резиновые сапоги. Они шли вчетвером: Андо, ассистирующий врач и двое полицейских. Все остальные: техник, протоколист и фотограф – уже ждали в прозекторской.

Открыв дверь, они услышали шум льющейся воды: техник стоял у раковины, оборудованной сбоку от анатомического стола, и мыл инструменты. Кран в прозекторской в диаметре шире, чем обычные бытовые краны, и толстая белая струя воды выглядела весьма внушительно. Весь пол – что‑то около тридцати квадратных метров – был совершенно мокрый. Именно поэтому все присутствующие в прозекторской, включая двух полицейских, были обуты в резиновые сапоги. Воду оставляли включенной все то время, пока продолжалась диссекция.

На анатомическом столе абсолютно голый, выставив белый живот, ждал начала процедуры Рюдзи Такаяма. Его плотно сбитое тело – примерно метр шестьдесят в длину – из‑за выступающего живота и развитой мускулатуры на груди напоминало большую бочку.